Ромовый дневник. Хантер Томпсон

я в зеркале мельком увидел себя самого: неряшливого замарашку, бледного бродягу с красными глазами.

      Поверх моего неопрятного внешнего вида витал перегар. Эль сидел в пищеводе как комок прогорклого масла. Стараясь не дышать на людей, я сел за стойку и заказал ананас ломтиками.

      За окном в раннем солнце сияло летное поле, а еще дальше между мной и океаном стояли плотные пальмовые джунгли. В нескольких милях мористее на фоне горизонта медленно шла парусная лодка. Я уставился туда на несколько минут, даже в транс впал. Все такое мирное, да, мирное и пышущее жаром. Потянуло уйти к пальмам и уснуть; запастись кусочками ананаса и забрести в джунгли, чтобы там забыться.

      Вместо этого я заказал еще кофе и вновь прочитал ту телеграмму, что получил вместе с авиабилетом. В ней говорилось, что за мной забронирован номер в гостинице «Кондадо-Бич».

      Не было еще семи утра, но в кафе царила давка.

      За столиками под панорамным окном сидели группы мужчин, потягивали белесое пойло и энергично разговаривали. Кое-кто в деловых костюмах, хотя на большинстве было нечто вроде местной униформы: солнечные очки в толстой оправе, лоснящиеся темные брюки и белые сорочки с короткими рукавами.

      С разных сторон до меня доносились обрывки разговоров: «…дешевых углов с видом на море не осталось… э-э, здесь вам не Монтего, господа… ничего, этого добра у него навалом, надо только… на мази, но лучше не тянуть, пока Кастро со своей бандой не сунулся в…»

      Минут через десять такого суфлерства я начал подозревать, что попал в притон для «деловых». Большинство из них вроде поджидали восьмичасового рейса из Майами, который – насколько я смог уяснить из разговоров – будет трещать по швам из-за набившихся на него архитекторов, консультантов, нудистов и мафиози, дающих деру с Кубы.

      Их голоса начинали действовать на нервы. Не то чтобы у меня имелся повод держать зуб на «деловых», во всяком случае обоснованный, нет… мне омерзителен сам акт купли-продажи. Так и тянет врезать какому-нибудь коммивояжеру по морде, чтоб до хруста, до багровых «очков» вокруг глаз…

      Как только я начал прислушиваться хотя бы вполуха, все остальное отошло на второй план. В результате ощущение ленивой истомы пропало, а потом я так разозлился, что махнул остатки кофе и убрался прочь.

      Багажный зал был пуст. Я отыскал свои два баула и нанял носильщика до такси. Пока мы шли, он всю дорогу дарил мне неувядающую улыбку и раз за разом повторял: «Si, Puerto Rico esta bueno… ah, si, muy bueno… mucho ha-ha, si…»[6].

      В такси я откинулся на спинку сиденья и раскурил небольшую сигару, купленную в кафе. Сейчас я себя чувствовал куда лучше, мне было тепло, уютно – и абсолютно вольготно. Мимо проносились пальмы, пухлое солнце палило асфальт впереди, а на меня накатило чувство, которого я не испытывал с тех первых месяцев, что провел в Европе: смесь из неведения и неукротимой свободы – «да плевать я на все хотел!», – эдакая уверенность, которая нападает, когда поднимается свежий ветер и человек делает первый

6

«Да, в Пуэрто-Рико хорошо… ах, очень хорошо, да… много ха-ха, да…» (исп.)