Место встречи – детство. Владимир Леонов

на них голову с торчащими ушами. Но каждую ночь он тихо подкрадывался к моей кровати, и лежал там до утра, не тревожа мой сон. А как только появлялся первый луч солнца, Дымок поднимал свой нос, и также тихо отползал обратно к двери. Я делал вид, что не замечал его хитрости, не тревожил пса, не лишал его радости.

      – Папа, я думаю, что Дымок не любить оставаться один, – сказал я. – Тоскует он. Давай перенесем коврик к моей кровати. Но папа был неумолим, наотрез отказался это делать.

      – Собака должна знать свое место, – ответил он, – она обязана охранять дом, а не быть куклой в твоих руках.

      Я стал приучать Дымка кормить кур, гусей. Давал ему в зубы ведерко с пшеном, надо было видеть, как важно шагал пес по ступенькам, он чувствовал бремя ответственности и спускался осторожно, чтобы ни одно зерно не выпало.

      При виде такого чудовища, так они представляли себе пса, куры и гуси притихали, свои разбойничьи повадки забывали. Стояли неподвижно и смотрели чуть поодаль, как Дымок выпускал из своих крепких кривых зубов ведерко, раскатывал его по земле, рыча и нагоняя страх на живность. Лишь когда зерно веером было рассыпано по двору, довольный своей работой, Дымок поднимал голову в мою сторону, ждал команду. Стоя на крыльце, я с тихим смехом наблюдал эту картину, а затем кивал головой и кричал: «Молодец дымок! Ко мне, к ноге!». Пес во весь опор, радостный и счастливый мчался к хозяину, и тогда куриное сообщество и гусиное братство, издав торжествующие крики, набрасывались на еду.

      Скоро стало ясно, что Дымок не любит одиночества. Это даже мягко я сказал – просто не переносит, ненавидит.

      Случай тому представился сам по себе. Нам надо было с папой уехать на весь день к его сестре в другую деревню. Дымка, естественно, взять с собой не могли, оставили его дома под замком. Я заботливо поставил перед ним большую миску с водой и кастрюлю с пищей.

      И что мы увидели, когда вечером переступил порог дома? Нашему огорчению не было предела: вода разлита по всему полу, кастрюля опрокинута, подушки с дивана и кровати разбросаны по всем комнатам, два горшка с мамиными цветами разбиты, а туалетная бумага длинной – предлинной белой лентой пересекала комнату по диагонали, как понтонный мост реку.

      Хотели было ругать пса, накричать на него, но такая щедрая улыбка во всю морду, такое ласковое повизгивание, такая бьющая фонтаном из него радость, что мы вернулись и он снова с семьей… и вместо наказания мы с папой весело рассмеялись. А пес уже без опасения подбежал к нам, плюхнулся на спину, открыл свое потертое местами и пожелтевшее брюхо, предлагая погладить это чувствительное его место. Что мы с папой с удовольствием и сделали.

      В деревне в каждом доме держали собак. Собаки уже по много лет жили, узнавали друг друга по голосам, привыкли, пообтерлись, драк между собой не затевали. Нередко их спускали с цепей, и они носились по улицам, поднимая клубы пыли, чихая от него и отплевываясь. Но как поведут они себя, когда среди них появится чужак,