Там, где дует сирокко. Евгений Леонидович Саржин

глаза, смотрела ей вслед.

      Глава седьмая

      Понимание того, что надо совершить намаз, пришло к нему внезапной волной. Странны всё же его взаимоотношения с Аллахом. Он вырос в семье хороших мусульман. Так говорил про них отец – хороших мусульман. Впрочем, как ему казалось в детские годы, плохих вокруг них просто не было. И с теми, кто принял Пять Столпов, всегда всё будет ясно и понятно. А потом…

      Потом он потерял всё. Его отец был убит под крики «Аллаху акбар», его мать… Салах старался даже не думать о ней. Всё его отрочество, бедное и беспечное, было зачёркнуто людьми с закрытыми лицами, которые ездили под флагами с восходящим солнцем и убивали, провозглашая хвалу Аллаху. Но если они с Аллахом, то с кем же тогда он?

      Салах так и не понял этого за годы своих скитаний. Годы, за которые он видел обман, лицемерие, грех, слепой фанатизм и хитрый расчёт с именами Аллаха и Махди на устах. Он давно не чувствовал ничего общего с этими людьми, с их липкой верой и дутым благочестием, с их восходящим солнцем. Но… он иногда ощущал Аллаха рядом с собой. Давно не следя ни за временем, ни за азаном, иногда посреди моря или в рассветной тиши своей конуры становился на колени, и, повернувшись лицом в сторону Мекки, просил Всеблагого дать ему мудрости и сил, чтобы не потеряться в этом обезумевшем мире. Сохранить свою плоть, а если ему уготовано погибнуть, то душу.

      Вот и сейчас. Эта белая девка идёт к нему. Совершил ли он ошибку, связавшись с ней? Но ведь именно она показала, что его смутные подозрения оправданы. Эти полоумные шейхи, кем бы они ни были, действительно хотят его гибели. И даже не потому, что он сделал им что-то плохое, а потому что помог и этим стал опасен. Он криво усмехнулся. Вот и посмотрим. И Салах вышел на улицу.

      Этот район Мадины, Вуччирия, разительно отличался от центра, куда он, впрочем, выходил не так часто. Здесь стояли старые блочные дома, построенные ещё назрани – с желтовато-кофейного оттенка стенами и пёстрой вязью граффити на фундаменте. Здесь ещё можно было выпить кофе так, как его готовили местные, здесь… здесь было особенно понятно, каким причудливым варом кипит нутро Острова. Разноликая толпа: старые люди, потерявшие свой Остров, магрибцы, жители внутренней Африки… чернокожие и просто смуглые, одетые по-магрибски, по-нигерийски, по-западноафрикански и в кое-как подлаженной под новый фикх одежде назрани – жители Вуччерии сновали в разные стороны с утра, оглашая переулки многоязычным гулом, между произвольно припаркованными автомобилями, душными лавочками и надписями по-итальянски, по-арабски и на Аллах ведает каких ещё языках или их смешении. Как ни странно, но от этой жуткой дыры веяло чем-то родным, чего он не ощущал в лицемерно-прилизанном центре, чем-то, напоминавшим ему муравейник Нуакшота. Но дело прежде всего.

      …дело, да, но оно сегодня не одно. И то, что предстоит, намного проще того, что останется на самый конец – решить. Что делать дальше? Бежать? До Марсалы он доберётся за полдня, и Таонга приютит. Ну, а дальше-то что? Долго там не просидеть – найдут. Да та же Таонга, честно