Лирика. Эмили Джейн Бронте

, стоит в одном ряду с Сапфо и Цветаевой. Более того, она как бы олицетворяет своим творчеством настоящее и будущее поэзии, угадывает и воплощает в своих поэтических опытах ход развития мировой литературы на

      Можно сказать, что я по – настоящему влюбился в эту далекую хрупкую англичанку, сильную духом и нежную. Одному Богу известно, что чувствует, что переживает, сколько нервов и жизненных сил оставляет переводчик в процессе работы, если дело обстоит именно так. А если не так, и литератор привычно и профессионально рифмует оригинал, тогда перевод получится не страстным, не жизненным. Кто-нибудь знает, сколько поэтических произведений написал и перевел, например, русский поэт Бальмонт, имевший способности к языкам? Специалисты насчитают до сотни томов, а что мы читали и помним? В защиту скажу, что есть очень неплохие переводы, но их крайне мало…

      Так вот, дело не в количестве, конечно. Моя задача показать человека в искусстве, а не наоборот. И уж никак не себя в искусстве… Попробую рассказать вкратце, почему так быстро изнашиваются поэты и переводчики, если не умирают молодыми. Занятие бесполезное, люди это в могилу уносят и, обычно, никому не рассказывают. Но попробую в двух словах.

      Лично я даже не выбираю произведений из всего литературного наследия автора, я на это и права не имею. Полагаюсь на филологов, исследователей. Но дальше начинается… любовь. К автору, его душе, образу мыслей, обстоятельствам жизни. И ты просто не можешь жить, все время думаешь о ней, открываешь новые качества, мысли, движения души. Твоя судьба настолько переплетается с ее, что это становится невыносимо – не видеть предмет своего обожания, и не знать, как она реагирует. Если я чувствую, что Эмили морщит носик на единственном сохранившемся портрете, значит ей не нравится мой перевод. Для этого мне и поэзия не нужна, я оттуда ее глаза вижу, в одно мгновение в меня заходит неизвестный прекрасный мир… Вересковый мир. И я бормочу что-то вроде: «Сейчас переделаем, не волнуйся…» А как переделаешь, нарушается весь строй стиха, смысл искажается, она кривит губки – и ты, наконец, разломав всю конструкцию, начинаешь заново крутить этот «кубик Рубика», а строчки расползаются, грани не сходятся. Но ты должен сделать так, как хочет она – это убивает в тебе поэта и хозяина своей судьбы. И ты все время думаешь – в автобусе, электричке, дома, на работе – а вдруг окружающие догадаются о твоем состоянии, напишут донос, отправят в желтый дом… А если узнает жена? Все это убивает, да уже убило…Мне даже сейчас писать вот так непозволительно, взрослый человек. Поверьте, дорогие мои современники, все не просто.

      Ну ладно, о жизни Эмили Бронте написано очень много, ее имя звучит сегодня рядом с именами Байрона и Шелли, Китса и Блейка. Другими словами, сегодня она признанный классик английской и мировой литературы. Всего тридцать лет Господь отпустил этой гениальной женщине, чтобы потрясти литературные основы Англии и раздвинуть мировые горизонты поэзии. Известная английская писательница Элизабет Гаскелл, отмечала, что роман «Грозовой перевал» вызвал у многих читателей дрожь ужаса и «отвращения к той выразительности… с которой были изображены дурные… персонажи». Однако роману присущи моральная сила и мудрость, жестокости, коварству и безумию противостоит разум и справедливость, с этим также нельзя не согласиться. А вот в своей поэзии, думаю, Эмили Бронте далеко ушла за свой грозовой перевал, где и пребывает сейчас – в вересковых пустошах, в эдемских садах, на зеленых лужайках. Ее нелегкая судьба, терпение, сила духа и любовь к окружающей жизни служат и мне примером в моей замороченной раздерганной жизни. Как-то так… А поэзия Бронте актуальна и своевременна сегодня для любого человека мира. И я, пользуясь случаем, обращаюсь к моим современникам: переоценка ценностей в искусстве, в литературе идет всегда, этот процесс не прекращается ни на минуту.

      С. В. Хромов

      Дневной сон

      На пляже солнечном одна

      Я грелась майским днем,

      Любовник юный был тогда

      Июнь со мной вдвоем.

      А сердце матери к разлуке

      Болит от брачных чар,

      Но взял отец дитя на руки,

      Земной расцветив шар.

      Махали радостно леса,

      Свирели по садам,

      Лишь я, не тратя словеса,

      Была угрюма там.

      Из пустоты для них возрос

      Безрадостный мой вид,

      От серых скал летел вопрос:

      «А что тебя гневит?»

      Я не читаю между строк,

      А, в общем, я не знала,

      Зачем приветствовать восток

      Пришла в потемках зала.

      На вересковом берегу

      Присела отдохнуть я,

      И ныне в сердце берегу

      Задумчивость июня.

      Мы думали: «Придет зима,

      Где будет яркость эта?

      Пустых видений кутерьма,

      Или насмешка лета!

      Когортами замерзших птиц

      Заполнятся