что, когда я спрыгнул с подиума, у Сантохи (Рафаэль Сантоха – он тогда был вторым человеком после Бена Вейдера) аж глаза на лоб вылезли от удивления. И еще один момент. Со мной в одной категории выступал Айн Паво из Эстонии, но тогда это был Советский Союз, и мы были с ним из одной команды, и за кулисами решался вопрос, кто будет первым в категории – я или Айн, так как ставить двоих из одной сборной в первую тройку было нельзя. Сантоха был против, а после того, как я спрыгнул с подиума, вопрос решился сам собой. Я ни в коем случае не хочу здесь сказать, что Айн был хуже меня, он был очень хорошим культуристом, одни икры чего стоили. Но я помню реакцию зала на мое выступление, который кричал, свистел, хлопал. Помню слова Павла Фелибора – на тот момент был уже пяти- или шестикратным чемпионом Европы, который выступал в моей категории. И на разминке он подошел ко мне и сказал: «Ты будешь первым. Я уже много лет выступаю на соревнованиях и кое-что понимаю». Вот такой вот судейский разворот. К слову: мне часто приходится судить соревнования разного уровня, и я вижу наших молодых бодибилдеров, которые занимают первые места. Но не всегда это можно назвать достойным выступлением. Потому что зачастую даже тот, кто выигрывает, находится в плохой форме, а те, кого он обыграл, еще хуже. Вот и получается, что о таком победителе можно сказать, что он лучший среди худших. Но друзья и приятели подходят к победителю и начинают осыпать его комплиментами, типа: «Ах, как ты классно выглядел на сцене, да тебе не было равных» – и т. д. и т. п. И не дай Бог, если поставят на второе место или ниже. Кто плохой? Судьи! Да, и судьи бывают плохими. Но если только обижаться на судей, то соревнований никогда не выиграть. Прежде всего нужно быть честным перед самим собой.
Но вернусь к моей жизни в Америке и тренировкам. Прошло три месяца моей беззаботной жизни, и наступило время ехать в Сиэтл на мой первый турнир. Джефф оплатил за меня взнос в NPC (National Physic Committee) – Национальный комитет по физкультуре, и я получил членский билет. Дело в том, что без такого удостоверения ни один человек не может участвовать в соревнованиях по культуризму. Перед отъездом в Сиэтл Рэнди отвел меня в парикмахерскую. Я говорю: «отвел», но это не значит, что я был таким уж беспомощным в Америке и не мог сходить постричься сам. Это еще один штрих к сущности американцев. Парикмахерская называлась «Super Cut», что в переводе значит «суперстрижка». Рэнди был хорошим и добрым человеком, и плюс ко всему он был достаточно эрудированным американцем, что встречается очень и очень редко. Он всегда желал мне добра, но все же он был американцем. Поэтому отвел меня в самую дешевую парикмахерскую, но я-то этого не знал, а название парикмахерской было громким. Естественно, пока меня стригли, мы много разговаривали, а когда пришли домой, то оказалось, что мне подстригли только одну сторону – левую, а правая осталась без изменений. Мы, конечно, посмеялись, а вечером Рэнди купил мне осеннюю куртку за доставленные
