Что несёт ветер. Евгения Зольцман

переданными по наследству

      бабушками и мамами

      «Галочки на полях…»

      Галочки на полях

      уже обозначились в небе

      первыми весенними дополнениями к тоске,

      и отдаёт болезненным гулом

      в районе среднего уха

      серебряный колокольчик в детской руке.

      Мысли расползаются,

      как рубашка,

      шитая гнилыми белыми нитками,

      и от крепости нервов,

      что корчатся в стальном кулаке,

      перехожу к крепким напиткам.

      «Март…»

      Март.

      И, кажется,

      радоваться бы.

      Скидывать сапоги,

      и в кедах – по лужам.

      Возвращаться домой к обеду

      и отсыпаться до ужина.

      Или, тонким льдом

      надрывая вены,

      дополнить статистику

      психдиспансера

      и недели на две,

      а лучше на месяц,

      привычно

      спрятаться в панцирь.

      Натянуть броню

      из обид и непонимания,

      ты ведь думаешь это лучше,

      чем без малого в тридцать лет

      оголтело носиться по лужам.

      Лето. Жажда осени

      «Я не знаю…»

      Я не знаю,

      в какой тональности звучит твой город,

      и вряд ли это важно,

      когда под прорывом летнего неба

      дождь

      тянет мутные нити к земле,

      [Я раньше думала, что они серебряные.]

      когда на смену острому слуху

      приходит

      прежняя дальнозоркость,

      расцвечивающая семь цветов радуги

      миллионным спектром

      над горизонтом.

      «Отбиваю…»

      Отбиваю

      пальцами дробь

      в ожидании капель на плечи.

      Ветер

      сбивчиво шепчет о жажде осени,

      читающейся в лица прохожих

      и тысячами насекомых разбегающейся по коже.

      А я улыбаюсь

      и знаю точно:

      прорыв неизбежен —

      в небесной сантехнике вот-вот появится брешь.

      «Разговариваю с пылью —…»

      Разговариваю с пылью —

      ну где ещё найти собеседника легче

      и въедливее.

      В духоте многоэтажек

      я давно научилась воспринимать пятницы,

      как среды,

      где в нереальности происходящего

      тает моя тюрьма.

      Я ждала в объятия зиму, но в ноябре

      На пороге лето

      с ароматом «Клима».

      Осень. Бездушные лужи

      «Прячусь…»

      Прячусь.

      Ветер уже погнал собак

      по следу ускользающего августа,

      но всё также жарко.

      Время тянется,

      будто из-под хлыста,

      неизменно шаркая отёкшими стопами по лунным фазам,

      и снова отделывается пространными фразами,

      что так было из века в век,

      а может, тысячелетиями,

      что об этом писали в каких-то рунах…

      А я