Вступление в будни. Бригита Райман

комнату в своего рода дом.

      На столе в пивной кружке увядали шелковисто-красные маки.

      – Недолго они простоят, – сказал Рольф. – К утру лепестки опадут.

      – Мне они всегда напоминают об одной из картин Ренуара, – отозвался Николаус.

      В соседней комнате играли в скат, и сквозь тонкую деревянную перегородку было слышно, как хлопают карты по столу и как мужчины в футболках комментируют каждый ход. В большинстве комнат было включено радио, которое можно было заглушить шумом, и все радиоприемники были настроены на разные волны, и как только дверь в коридор открывалась, в комнату врывалась дикая смесь танцевальной музыки, новостей и оперных партий.

      – Как здесь можно работать… – сказал Николаус.

      – Привыкаешь. Я здесь не единственный заочник. По сравнению с тем, что здесь было раньше, сейчас тут полная идиллия. – Они устали от рабочего дня, перестановки мебели и от тяжелого жирного ужина. «Настоящая еда лесорубов», – отметил Николаус. Они разговаривали медленно, но тема была серьезной.

      Над черными соснами поднималась оранжево-красная луна. Воздух был еще прохладным, а в траве у дороги уже пронзительно стрекотали сверчки.

      – Тебе не кажется, что луна стала менее красивой и поэтичной с тех пор, как стало известно, как выглядит ее обратная сторона? – спросил Николаус. Он наклонился к окну, и Рольф, посмотрев на его узкую, хорошо сложенную голову, сказал:

      – Нет. Как и девушка не теряет своей красоты, если ты знаешь биологию: человек на столько-то процентов состоит из воды, у него столько-то костей и столько-то литров крови… – Он слегка подтолкнул его. – Вон твой гризли.

      На дороге мирно сидел толстый кролик и с любопытством вертел головой. Он сидел там довольно долго, в нескольких шагах от ближайшего тусклого фонарного круга, и они наблюдали за ним, пока он, тяжело переваливаясь, не скрылся в темноте. Рольф сказал:

      – Я рад, что ты переехал!

      – Да? – сказал Николаус. Вчера вечером они часами бродили по лесу, почти не разговаривая друг с другом, один раз только Рольф произнес три строчки стихов. Утром они вместе поехали на комбинат на велосипеде; путь был неблизкий, ночью можно было видеть красные огоньки на трех дымовых трубах. Николаус почувствовал облегчение еще и потому, что ему больше не нужно было ехать в автобусе с обоими – Куртом и Рехой – и наблюдать, как их руки соприкасаются, как они склоняют головы друг к другу и шепчутся. Он заглянул внутрь комнаты. – Это фото…

      – Моя девушка. Вместе закончили рабоче-крестьянский факультет. Теперь она учится в Берлине.

      – Она красивая.

      – Она будет врачом, – сказал Рольф.

      В соседней комнате наступила тишина. В бараках погас свет. Один раз кто-то пьяный споткнулся, вовлеченный в упорный продолжительный спор с воображаемым глупым собеседником. Юноши снова услышали низкий гул сосновых верхушек, раскачиваемых ветром, и проезжающих на шоссе грузовиков. Николаус прислонился лбом к оконному косяку, он говорил осторожно и смущенно:

      – Иногда