Вступление в будни. Бригита Райман

и ненормальным. Он слушал болтовню Курта вполуха и думал: «Еще полчаса, и он будет жаловаться на усталость от такой жизни».

      – …но на самом деле я всегда был одинок, – сказал Курт. – Много приятелей…

      – И приятельниц, – со смехом добавила Реха.

      Курт пренебрежительным движением руки отмахнулся от напоминания о своих приятельницах; водка вызвали желание обо всем рассказать, и он продолжил:

      – Слишком легко они появлялись в моей жизни. Скукота. С доставкой на дом, ах, черт возьми, родители все-таки глупые, они уверены, что мы в восемнадцать лет все еще верим в аистов…

      Николаус поднял голову.

      – Свинья ты.

      – Хорошо, я свинья, – сказал Курт. Он наклонился над столом, и Николаус, смущенный и жалкий, увидел на лице парня выражение печали или даже отчаяния. – Ты думаешь, я не хотел бы быть таким же порядочным и хорошим парнем, как ты? Но вот что я тебе скажу: жизнь грязная, и куда бы ты ни пошел, ты пачкаешь руки.

      Николаус взглянул на свои руки и как можно спокойней сказал:

      – Может, грязи и много. Но ее можно убрать. Может быть, тебе больше всего нравится шнырять по вонючим углам.

      – Хватит, – отрезал Курт. – Смени пластинку. Не люблю я спасателей.

      – Ты просто пьян, – резко сказала Реха. – Сам не понимаешь, что говоришь. Плюнь на весь мир. С чего тебе все стало таким противным? Ты получишь все, что пожелаешь, и все это преподнесут тебе на блюдечке.

      – Вот поэтому нет ничего скучнее, чем когда все достается так легко.

      Ее глаза стали черными от гнева.

      – Так и хочется тебя еще раз ударить.

      – Спасибо. Мне хватило вчерашней пощечины.

      «Боже, как здорово! Значит, вчера она ударила его», – подумал Николаус. Он представил себе эту сцену, и ему понравилось. Его настроение снова упало, когда он увидел, как Курт сжал запястье Рехи и улыбнулся ей, насмешливо и нежно.

      – Я ведь могу исправиться, – сказал Курт. – Ты же веришь в это? Уверен, что они научили тебя этому в твоем интернате.

      Она с серьезным видом кивнула.

      Его голос вдруг зазвучал по-другому, настойчиво, с видимой искренностью; казалось, он забыл, что за столом сидит третий.

      – Почему ты не хочешь попробовать, Реха? Мне нужен человек, который не будет соглашаться со всем, что я делаю… – прошептал он (и, как это часто бывает, сам уже не знал границы между ложью и правдой). – Я никогда так не влюблялся в кого-то. Но ты…

      Николаус, красный от смущения, внезапно отодвинул свой стул и грубо сказал:

      – Ты не можешь подождать с трогательными своими признаниями, пока я не уйду?

      В этот момент официантка принесла поднос с тремя рюмками.

      – Вам прислали с того столика. – Она указала большим пальцем, и трое только теперь заметили в нескольких рядах от стола двух парней со своей бригады, рыжеволосого студента Мевиса и худощавого широконосого Шаха, которого на самом деле звали Шаховняк.

      – Они хотят, чтобы мы присоединились, –