Обнажая душу убийцы. Анна Фьюри

на съемки и не выходил на связь. Он никогда бы не пропустил работу без веской причины, не предупредив руководителя. Это все вертелось в голове, не давая покоя.

      Я почувствовал укол вины.

      Это я втянул брата в клан. И прекрасно знал, что он пойдет за мной в любом случае. Понимал, что причастность к клану не сулила ничего хорошего, и буквально каждый день мы ходили по острию ножа. Но от этого легче не становилось.

      Мне нужно было заставить себя немного отдохнуть и с новыми силами продолжить поиски Амира.

      Вар.

      Виридис.

      В окна уже во всю били утренние лучи солнца. Я проспал от силы пару часов. Но это уже хоть что-то. Умывшись ледяной водой, чтоб взбодриться немного, отправился прямиком в комнату, чтобы проверить состояние своего пленника.

      Войдя в спальню, немного опешил, от того, что на меня смотрели полные ненависти, ярости и злости, зелёные глаза.

      – Очухался наконец. Ну как, ты? Говорить можешь?

      Модник молча смотрел на меня, как на самого жестокого зверя. Даже намека на ответ не было. Этот гад просто пилил меня взглядом.

      И у меня внутри все органы выжигало от этого пристального взора.

      Видимо, препараты Эммы и глюкоза сделали свое дело – ему стало лучше. Конечно еще присутствовала слабость, но это не то, что было в сыром подвале. Я интуитивно глянул в сторону его запястий, привязанных к кровати, в таком состоянии вряд ли удастся убежать, разве что отползти к двери, и то сомнительно. На хера вообще снова его привязал?

      – Будешь так на меня смотреть и молчать, вызову доктора, и тебе сделают клизму!

      Амир оглядел себя и наконец выдавил хриплым голосом, все ещё тяжело дыша:

      – Какого ты вытворяешь, долбодятел недоделанный?! И почему на мне одни трусы? Кто меня переодел?

      – Догадайся!

      Он скривился и явно представил себе всю картину. В доме кроме меня никого не было. А когда приехала Эмма, он был без сознания.

      – Лучше б пристрелил меня. Маньяк хренов.

      – Ну-ну, полегче! Я вообще-то избавил нас обоих от отвратительной вони, которая исходила от тебя и, как видишь, тебе уже лучше, нет?

      – Зачем ты это сделал?

      – Переодел тебя?

      – Спас. Кретин!

      – Это тебя не должно сейчас волновать, – я подошёл ближе и наклонился к катетеру в вене, – сейчас новую капельницу тебе поставлю, дам воды и пойду бульон сделаю.

      – А лучше – на хер сходи!

      – Ага, как только, так сразу! Не дергайся, а то будет больно. – этот придурок сделал всё наоборот и стал вырываться, дергая руку. – Ты глухой или тупой? Вырвешь на хрен систему сейчас! Себе же хуже делаешь. В вену я колоть не умею!

      – Развяжи меня! – он попытался закричать и закашлялся.

      – Не испытывай моё терпение, оно не безлимитное. И не ори. Силы тебе ещё пригодятся. Потом будешь ярость свою в ход пускать, а пока поспи, – я уколол в бедро заранее приготовленное сильное снотворное, совсем немного, чтобы хватило на несколько часов. – Резвый слишком.

      Воткнув наконец беспрепятственно