Фрагменты жизни. Денис Смоляков

ворот, к памятнику Тимирязеву. Слева здание ТАСС, тот который уполномочен; тут же, неподалеку театры «У Никитских ворот» и «Маяковского», справа видна церковь Вознесения, где венчались Пушкин и Гончарова… Но вернёмся чуть назад и прогуляемся по Малой Бронной.

      Товарищ Булгаков хаживал тут. И не только он. По преданию, в «Театральном романе» описываются сразу два театра, Пушкина и театр на Малой Бронной.

      Знаменитые «Патриаршие». Неспешно, прогулка не может быть торопливой, идём вдоль пруда. Памятник Крылову любимое место детворы – персонажи басен в некоторых местах отполированы маленькими ручонками до блеска.

      По диагонали, между домов, проходим на Садовое, в подземный переход и налево к площади Восстания, мимо Планетария. Высотка из стихов про дядю Стёпу, зоопарк. Воспоминания далёкого, теплого, светлого детства… Правда теперь это Кудринская площадь, но воспоминания так и остались на Восстания.

      Прогулка окончена, можно возвращаться в мир вечно занятых торопыг. Однажды, одной безумно долгой ночью, когда было совсем паршиво, я сделал такой «кружок», туда и обратно – отпустило. Когда вернулся, появились эти строчки, неторопливые, спорные, предрассветные.

      Если муторно и больно, выхожу я и гуляю

      по московским улицам вольным.

      По Тверскому, по бульвару, вплоть

      до самых, до Никитских,

      а затем по Бронной.

      Проплыву по Патриаршим

      в гости к дедушке Крылову с Бегемотом,

      И, неведомо откуда, подойдет к нам

      тихий Мастер с Маргаритой и Фаготом.

      Размахнусь и полечу —

      мне нынче чудо по плечу, над Садовым.

      В Планетарий загляну,

      чтобы звездам подмигнуть незнакомым.

      А на Площади Восстанья

      захлебнусь воспоминаньем добрым…

      И вот уже почти не больно.

      Я люблю тебя мой город вольный.

      Жан

      Это была какая-то гитарная вечеринка на чьей-то кухне: два относительно популярных сочинителя баллад, хозяйка с подругой, ещё какие-то приближённые, в числе которых оказался и я.

      Мы сидели и, передавая друг другу инструмент, знакомили окружающих со своими песнями. Время было разное, на столе роскошь – чай и сушки с вареньем.

      Периодически песни прерывались, потому что новорождённые щенки хозяйской собаки, полуболонки-полудворняги, постоянно тыкались в ноги, требуя внимания матери, которая пыталась улечься здесь же, под столом.

      Сколько их было уже не помню, но один из них абсолютно чёрный, с белой полосой на шее, похожей на галстук-шнурок, и благородной сединой на морде, сперва облюбовал мои ноги, а потом перебрался на колени, где и затих.

      Так в мою жизнь пришел Жан. Мы расходились, когда уже стали гаснуть звёзды.

      Вскоре начались ссоры – щенок слушался только меня. Приближалось лето, и мы с Жаном уехали за город к моим родителям. Они с отцом нашли общий язык с первого нюха – я это понял, когда собирался навестить друзей. Жан посмотрел на меня, на отца и, виляя хвостом, забрался к нему на колени. Так он обрёл новый дом.

      Однажды