Десять талантов. Небольшие истории про больших людей. Наталия Голдовская

к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою.

      Здоровье моё, расстроенное в первой молодости, и род аневризма давно уже требуют постоянного лечения, в чём и представляю свидетельство медиков: осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие краи».

      Сбылось

      И дверь свободы отворилась. С конца августа в Москве проходили торжества по случаю коронации Николая I. В начале сентября по приказу царя Пушкина с фельдъегерем увезли из Михайловского, «…без фельдъегеря у нас грешных ничего не делается; мне также дали его для большей безопасности», – комментировал поэт. И доставили к императору.

      Их беседа произвела сильное впечатление на обоих. Николай I увидел в Пушкине умнейшего человека России. Пушкин радовался: «Государь принял меня самым любезным образом». Поэт получил свободу и право иметь только одного цензора – царя. «Высшего цензора», по его словам.

      Что сделал Александр Сергеевич? Настроился на творчество. Но не тут-то было! Свобода опьянила и закружила его.

      В конце года он уже в Москве: «Пора жить, т. е. познавать счастье». Поэт печатает отрывки из «Евгения Онегина». Участвует в журнале «Московский вестник». Весело пишет знакомому литератору: «Погодин (редактор журнала. – Прим. сост.) – не что иное, как имя, звук пустой, дух же я, т. е. мы все, православные. Подкрепи нас прозою своею и утешь стихами».

      Вдохновительный гений

      Жуковский за границей. Но о Пушкине помнит, упрекает Вяземского: «Жаль только, что ты розно с Пушкиным…» «Если бы ты выступил на сцену с Пушкиным, и если бы вы выступили только вдвоём, то ты не остался бы в рядовых. Ты заправлял бы всем журналом, Пушкин шпиковал бы его своими стихами, и журнал бы при вашем аристократическом правлении мог бы быть порядочным. Но демократия, с которой связался Пушкин, едва ли что путное сделает. И в литературе, и в политике демократия никуда не годится…»

      Жуковский уверен: «Нет ничего выше, как быть писателем в настоящем смысле. Особенно для России. У нас писатель с гением сделал бы больше Петра Великого. Вот для чего я желал бы обратиться на минуту в вдохновительного гения для Пушкина, чтобы сказать ему: «Твой век принадлежит тебе! Ты можешь сделать более всех твоих предшественников! Пойми свою высокость и будь достоин своего назначения! Заслужи свой гений благородством и чистою нравственностию! Не смешивай буйства с свободою, необузданности с силою! Уважай святое и употреби свой гений, чтобы быть его распространителем. Сие уважение к святыне нигде не нужно так, как в России».

      Путешествие и лечение Жуковского затянулись на полтора года. Он вернулся только осенью 1827-го – и они с Пушкиным наконец встретились.

      Пронесло

      Наступил 1828 год. 1 сентября Александр Сергеевич бодрым тоном писал опальному другу: «Ты зовёшь меня в Пензу, а того и гляди, что я поеду далее.

      Прямо, прямо на восток.

      Мне навязалась на шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец «Гаврилиада»;