Любовь и жизнь. Татьяна Шпинькова

она отвечала резко. Холодными и нерадостными были объятия по ночам. Володе казалось, что она с трудом выполняет свой супружеский долг, не отказывая, но едва перенося близость.

      Он чувствовал, что должен показать свою силу, возможно, в грубости, чтоб жена оценила его душу и мужское достоинство. Но природа не дала ему тех качеств, которые, видимо, смогли бы остановить Галину и сохранить их брак.

      Натыкаясь на стену непонимания, он уходил в себя, молчал и старался больше времени уделять детям. Дочки обожали папочку. Это радовало, и тяга к ним решила все его дальнейшие действия.

      Володя уволился с работы в Севастополе, сдал квартиру предприятию и приехал к семье.

      В Орле он без труда устроился по специальности путевым мастером. И вскоре получил служебное жильё в доме барачного типа на перегоне. Но Галина отказалась переселяться туда из просторного и удобного родительского дома, ссылаясь опять на то, что мама требует ухода.

      И жизнь у Володи потянулась в том же одиноком бурлящем потоке с той лишь разницей, что жена и дочки были почти рядом.

      Несколько раз он замечал отъезжающий от дома знакомый УАЗик.

      Другой бы мужчина учинил скандал, а Володя просто спросил:

      – Этот Лёнчик – твой любовник?

      – Да, да, да! – со злом и презрением ответила Галина. – Это ты у нас слишком правильный. А я – простая баба, которой нужен нормальный мужик, а не такой хлюпик, как ты.

      Володя помог управиться с хозяйством, долго занимался с дочками, а рано утром уехал на работу.

      Что он думал, теперь никто никогда не узнает. Была весна, все отпрашивались на работе, чтоб посетить на Радуницу могилки. Володе тоже очень захотелось съездить в свою деревню на кладбище, где похоронена мама.

      В семье брата Миши все были рады его приезду. И по традиции во вторник отправились отдать дань и поклониться родственникам.

      – Володька! – вдруг услышал он до боли знакомый голос, обернулся и увидел дородную молодую женщину с сияющим лицом, а рядом такого же упитанного высокого мужчину.

      – Валя! – почти прошептал Володя, с трудом узнав в крупной даме ту худенькую и стройную Валюшу.

      – Я самая. А ты такой же худющий и молодой. А мы вот раздобрели.

      Они стояли друг против друга, как два незнакомых чужих человека, и молчали. Выручил брат, пригласив выпить и помянуть усопших.

      Говорили ещё о чём-то, но Володя ничего не слышал, а только кивал головой и как-то странно улыбался. Эту улыбку потом долго будет вспоминать Михаил и переживать, что при встрече не нашёл времени расспросить брата о жизни и проблемах.

      В своей квартире на перегоне Володя с дороги, не раздеваясь, прилёг на диван и в полудрёме опять, как когда-то в поезде, увидел цветущий сад и себя маленького с мамой, гуляющего по дорожкам. Но теперь ему не хотелось убежать от неё. Он всей своей ладошкой ощущал тёплую руку мамочки и, счастливо улыбаясь, подчинялся каждому её движению,