Сердце Андромеды, или Чёрный цветок. Андрей Кров

прискакал Гликман – преуспевающий прохвост, не отпускавший от себя Гелю ни на шаг.

      – Знакомьтесь, это Артур. А это мои школьные друзья, Рэм и Валера.

      – Рэм? Забавное имя. Довольно редкое по нынешним временам. Что оно означает? Что-то революционное, кажется?..

      Когда Гликман говорил, то смотрел поверх головы собеседника, как будто снисходя до него и с презрительным высокомерием успокаивая – ничего, мол, приятель, тебе тоже повезёт в жизни. Узнав, что Рэм учится в художественном училище, Гликман оживился и стал хвастаться знакомством с директором.

      – Иван Петрович как-то ко мне заходил, просил денег на ремонт крыши. Представьте себе: здание только открыли, а с потолка уже вовсю течёт… Кстати, дружище, – он взял Рэма за пуговицу, – если надо похлопотать, обращайся. Твой директор у меня в долгу…

      Рэм промолчал, но его вид ничего хорошего не предвещал.

      Гелю позвала Светлана Алексеевна. Геля извинилась и вышла. Гликман потрусил было следом, но Рэм его окликнул:

      – На минуточку можно?

      – В чём дело? – Гликман уже не казался таким снисходительно-учтивым.

      Рэм поманил его пальцем и негромко, но отчётливо произнёс:

      – Дело в том, дружище, что я люблю Ангелину Николаевну. А она любит меня. И у нас всё будет прекрасно. Я вернусь через год и если узнаю, что ты по-прежнему трёшься возле неё, то сломаю тебе нос.

      Гликман, надо отдать ему должное, выслушал угрозу спокойно, только слегка поджав губы и прищурившись, затем молча подал рукою знак. Как из-под земли в ту же секунду явились два бравых молодца-охранника, которые, очевидно, прятались неподалёку.

      – Этих двоих, – распорядился Гликман, тыча в нашу сторону длинным костлявым пальцем, – вывести с территории ресторана, и чтобы я больше их здесь не видел…

      Рэм не стал ждать приглашения убираться вон и ударил первым. Кулак плотно въехал Гликману в челюсть, и, если бы охранник вовремя не подсуетился, будущий зять Светланы Алексеевны полетел бы вверх тормашками в цветочную клумбу. Драка началась во дворе (большинство окон ресторана выходило на улицу, поэтому никто ничего не заметил), а закончилась в арке. В результате мне расквасили нос. Рэм так конкретно порубился с двумя охранниками, что в какой-то момент те выдохлись, и, тяжело дыша, отступили – больше не рисковали нападать. Мы тоже нажали на паузу. Я платком затыкал хлещущую из носа кровь, а Рэм, сжавшись пружиной, ждал продолжения сабантуя, готовый в любую минуту вновь кинуться в рубку.

      – Вот что, пацаны, – сказал один из охранников, у которого под глазом наливался великолепный синяк, – валите-ка отсюда по-хорошему. Да побыстрее. Сейчас сюда ребята приедут и конкретно начнут шмалять…

      Мы ушли с гордым осознанием, что победили, а через два дня у Рэма закончился отпуск. Я провожал его на вокзале, как вдруг прибежала Геля – пунцовая, с распущенными волосами. Она звонила Рэму домой, но трубку взяла Валентина Михайловна, его мать.

      – Я всё знаю, всё… Это из-за меня, да, из-за меня?

      Геля была сильно