Непокорная. Алексей Филиппов

А калить печь без конца тоже опасно. Потерпите малость.

      – А может его дыбой постращать? – мелькнула у Ромодановского мысль, когда он в очередной раз передернул под шубой плечами от холода. – Только хуже бы не было…

      Додумать идею он не успел. Растворилась дверь и в кабинет ввалился раскрасневшийся от мороза капитан-поручик Григорий Григорьевич Писарев.

      – Вызывал, Федор Юрьевич? – прямо с порога рявкнул капитан-поручик.

      – Вызывал, – жестом велел гостю сесть на лавку Ромодановский. – Тут такое дело, Григорий. Без обиняков начну. В Суздаль тебе надо поехать. Евдокия там в блуде погрязла.

      – Какая Евдокия?

      – Лопухина, стало быть, царица наша бывшая. Я-то еще с прошлого лета о том ведал, а до Петра Алексеевича, до государя нашего слух только сейчас долетел. Ох, и рассвирепел он. Доставь, кричит, сюда кобеля мне этого, я его лично на кол посажу. Так что, Григорий, поезжай в Суздаль и привези мне его…

      – Кого? – нахмурился Писарев.

      – Кабы я знал, – развел руками Федор Юрьевич. – Евдошка-то хитрая… Сам знаешь, что в тихом омуте… Моих людей вокруг пальца обвела. Монашки все тоже рот на замок, как оборону круговую заняли. Твердят, что быть такого не может в обители святой. Мои люди сунулись туда, да без толку. Не смогли… А я, честно говоря, и не настаивал особо, думал обойдется да забудется. Не обошлось… Ты же найти должен того подлеца во что бы то ни стало. В первую голову служанку Евдокии попытай, она о хозяйке всё должна знать. Вот… Подход к ней подыщи… Да чего я учу тебя, ты человек опытный. Ученого учить, только дело портить. На месте разберешься, что к чему. Завтра поутру и выезжай.

      Когда ярко красное солнце вылезало на краешек серого неба, раскрасив широкие луга розовым блеском, сани капитана-поручика Григория Григорьевича Писарева промчали окраинные строения города. Потом они выехали на широкую дорогу, которая: то пряталась в дремучем лесу, то выбегала на речной берег с просторными луга ми. Кони в Преображенском приказе все справные да сытые: ловко бегут, лишь пыль снежная из-под копыт летит. И возница правит ими опытный. С умом путешествие подготовил: лисьим покрывалом капитана-поручика укрыл, в ноги горшок медный с горячими камнями поставил. Путешествуй и радуйся Григорий Григорьевич! Григорий Григорьевич порадовался немного, а потом вновь не особо приятные думы одолели его. О бывшей царице он всё размышлял, об Евдокии Федоровне. Вспомнилась капитану-поручику свадьба царская, на которую вся Москва приходила поглядеть. Новоявленная царица по нраву москвичам пришлась: и собой хороша, и уважительна, и набожна.

      – Вот войдет в тело, – шептались промеж себя горожане, – славная царица будет. Не сыскать лучше…

      Через пяток лет москвичи шептались уже по другому поводу: молодой государь в амурных делах был замечен в Кукуе на немецком конце. С дочерью трактирщика Анной Монс (или Монсихой, как прозвали её на Москве) презрел царь заповедь господню. Вроде и таились они, но в таком граде, как Москва, шила в мешке не спрячешь. А следом хуже того грех случился: