Зеркало времён. Сборник рассказов. Виолетта Швах

вы все психиатра боитесь, что за детский сад, Смирнова?

      – Детский сад тоже не надо, – с испугу брякнула я.

      – Не попадала бы ты ко мне раньше, подумал бы, что издеваешься. Постельный режим, Смирнова, – строго гаркнул доктор и спешно удалился.

* * *

      Оставшись одна, я откинула одеяло и залюбовалась своими длинными, стройными ногами. Осмотрела нежные, розовые стопы в мелких порезах, подивилась накрашенным ногтям. Ясен день, что убежать не смогла – с такими ножками только в сафьяновых сапожках расхаживать.

      В дверь постучали. Я прикрылась и крикнула:

      – Не заперто.

      В палату шагнул долговязый, взлохмаченный парень и, прищурив голубые, недовольные глаза, пробубнил:

      – Лариса Николаевна, что мне с тобой делать-то? Почему не уехала к матери? Или Андрей силой тебя удерживал, из дома не выпускал? Почему не позвонила? Где твой телефон вообще?

      – Не помню я, и кто ты, не знаю, мил человек, – с грустью протянула я.

      – Алексей Дмитриевич Расветов, участковый твой, Лара, неужели не признала?

      – Нет, – покачала я головой.

      Участковый придвинул стул и сел рядом. Влюблён в меня, как пить дать, влюблён. Тьфу, пропади ж ты, нечистая. Этого только не хватало на мою голову – ещё одного кобеля. Подумав, я, потупив взгляд, обронила:

      – Кроме тебя помочь мне некому. Расскажи ты, ради Христа, что знаешь о глупом моём бытии.

      Опешивший Алексей Дмитриевич долго и обстоятельно делился со мной протокольной информацией. Сколь раз я, Смирнова Лариса Николаевна, 24 лет от роду, обращалась за помощью. Жаловалась на жестокое обращение мужа, но заявление так и не написала. Три раза попадала с сотрясением мозга в эту больницу. Выбитого зуба и синяков не считала поводом для развода. Надеялась, что образумится муж мой Андрей, ведь любит меня, ну уж больно ревнует. А ещё не хотелось возвращаться из Питера в Подольск к матери, а больше пойти было некуда.

      Вот такую историю поведал мне участливый участковый. Жаль девку, красивая. Дура токма, по мне, лучше живая в Подольске, чем мёртвая в Питере. Ты, может, Господи, прислал меня голову её мужику вправить? Так ты скажи – я враз! Или велишь терпеть вместо неё?

      Решить дилемму я не успела. Дверь палаты распахнулась, ударившись о стену. В проёме возник Андрей, мужик, от которого я бежала. Заметив участкового, процедил сквозь зубы:

      – Лариска, ты давай не глупи. Заявление, надеюсь, не накатала?

      И, обращаясь к участковому, вежливо проговорил:

      – Выйдите, Алексей Дмитриевич, с женой надо потолковать. Бытовая ссора, с кем не бывает? Сейчас мы быстро помиримся, зря только вас вызвали.

      И слащавым голоском, глядя на меня, добавил:

      – Правда, Лариса? Скажи товарищу при исполнении, что в нём больше нет необходимости.

      Я, подхватив интонацию мужа, эдак же проворковала:

      – А и правда, Алексей Дмитриевич, шли бы на службу. А ты, Андрюша, поближе подойди, да наклонись ко мне, проказник, что шепну.

      Участковый сплюнул и направился к выходу, а выпучивший глаза Андрей,