И никаких чудес. Алексей Филиппов

вперёд, почаще перебирая ногами, чтоб поскорее дум мрачных убежать. И так быстро Мишута пошагал, что скоро спина взмокла. Интересно получилось: брови с ресницами заиндевели, а по спине от жара пот струится. Снег же всё чаще падает, и вдруг чьё-то тяжкое дыхание за спиной, будто великан какой по дороге спешит. А вьюга так разохотилась, что протяни вперёд руку – и ладони не увидишь. Мишута обернулся! И вовремя! Лошадь с санями по дороге галопом мчит. Еле успел Зубок в сторону отскочить. Почти по грудь в сугробе завяз. Пока выбирался офеня из плена снежного, лошади след простыл. А вместе с лошадью и тишина куда-то пропала: завыл ветер, заскрипели старые ели, где-то далеко заухал филин и кто-то заверещал. Мишута хотел бегом припустить, но дорога из укатанной тверди стала в снежную кашу превращаться. И ноги всё больше в этой каше вязнут. Никак бежать не получается. Да, какое там бежать! Идти мочи нет! Измучился офеня до самой крайности, пока к сельской околице не вышел. Остановился он у первой избы, перекрестился, отдышался и стал постоялый высматривать, да разве чего в такую непогодь разглядишь? Пришлось идти наудачу…

      Метель всё яростней и яростней снег по улице гонит. Воет она, идти мешает и всё норовит пригошню колючего снега прямо в глаза швырнуть. Жуть, как метелюга подлая разгулялась. Когда Зубок добрёл до постоялого двора, и вовсе стемнело. Отряхнув на крыльце валенки, Мишута прошёл в избу. В избе хорошо: печь топится, по углам на подставках свечи сальные горят. Пол наполовину выстлан соломой, у стены лежат постояльцы. Человек пять. Стоило Зубку перешагнуть порог, как навстречу ему вышел мужик с большой головой, широким носом, с бородой бурого цвета и с узко посаженными маленькими глазками. Ни дать ни взять – медведь косолапый! Похоже, это был хозяин постоялого двора, только вот глаза у него не особо гостеприимные. Бегают настороженно. И чем-то этот мужик здорово встревожен.

      – Кто такой? – как-то уж очень неприветливо встретил хозяин гостя.

      – Офеня я, – поклонился Мишута, – хожу по свету белому да товар предлагаю.

      – Что за товар? – мужик ещё ближе к Зубку придвинулся. – А ну показывай…

      – Что ты к человеку пристал, Ефим? – раздался из-за спины здоровяка бабий голос. – Не видишь, как он с дороги устал? Негоже так гостя встречать. Покормить путника надо, а уж потом и спрос вести. Пусть сперва отдохнёт, киселю тепленького похлебает, иначе не по-людски как-то получается: гость на порог, а ты ему сразу вилы в бок. Проходи, мил человек, к столу. Досыта накормлю.

      – Всем сытым быть, так и хлеба не будет, – пробурчал Ефим, немного подумал, почесал пятернёй голову и пропустил гостя.

      Зубок присел к столу. Выложил медную копейку. Хозяйка взяла деньгу да сразу же подала плошку киселя с ломотём ржаного хлеба. Пока Мишута хлебал кисель, мужик не сводил с него глаз. И стоило только офене положить ложку на стол, опять тот же вопрос.