Крест из могилы. Алексей Филиппов

Отец у Петьки роста среднего, седоголовый, с вытянутым назад затылком, длинным носом и двойным подбородком, чем-то мне сразу напомнил птицу пеликана. Странное сравнение, но, что подумалось, то и подумалось.

      – В турпоход, – буркнул Петька, и сделал нам знак, мол, давайте живее. Мы отчалили.

      – Только, это, – крикнул нам уже вслед отец Милого, – на погост Кишинский не вздумайте ходить! Не надо, Петя!

      – Не пойдём, – сказал Петька, а потом добавил, понизив голос. – Надоел со своими нотациями… Христосик, а в нечистую силу верит…

      Как раз на Кишинский погост мы и плыли по течению реки. Витька с картой сидел на носу лодки, Петька с книгой о каких-то черных досках устроился на корме, а мы с Кузьмой, стало быть, между ними. Плыть на лодке по течению – благодать. Можно спокойно сидеть и смотреть по сторонам, а там такая красотища – дух захватывает. На лугах от цветов пестро, ивы зелёные к воде клонятся, в сияющей воде отражается весёлая синева неба, а у берега россыпи кувшинок с кубышками. Стрекозы синие над ними висят. А воздух такой, что… Удивительный, одним словом, воздух. Только недолго у нас получилось прелестями природными любоваться. Погода стала портиться. Небо как-то разом посерело и стало грустным, набежали облака, а с запада выползла из-за горизонта черная-чёрная туча.

      – Жми за вёсла! – крикнул Милый. – Надо успеть до ливня. Немного осталось. Пару километров до притока и по притоку – километров пять. Давай!

      Первым грёб я. Грёб, как говорится, в удовольствие. Сначала по течению, потом, когда свернули на приток, против. Против потяжелее, но не так чтобы уж очень. Не знаю, чего так Кузьма морщился да кривился, когда сменил меня на вёслах. А ещё хвастал юношеским разрядом по гребле на байдарках. Врал, поди… Как всегда…

      Как ни старались мы, но уплыть от ливня не смогли. Сначала порыв ветра бросил нам на головы ветки с прибрежных кустов. Вместе с ветками прилетели и первые крупные капли. Громыхнуло так, что заложило уши. Запахло озоном и полило как из ведра. А самое обидное – укрыться негде: приток узкий, а берега его так заросли кустами, что нигде нет никакой возможности лодку причалить. Витька, сменивший Кузьму на вёслах, старался изо всех сил, но Милый орал на него благим матом.

      – Давай, давай! Чего как варёный! Давай!

      А дождь всё сильнее и сильнее. Стена серая! Света белого уж не видно. Только вспышки в небесной мути! Одна за другой! И гром следом!

      – Вправо давай! – орал Петька, высмотрев просвет между густых кустов. – Вправо! Причаливай!

      Нос нашей лодки врезался в высокую траву и остановился, застряв в вязкой грязи. Мы выпрыгнули из лодки в чёрную жижу, ползком выбрались на твердь, подтянули лодку повыше и остановились, испуганно озираясь, не зная – что делать дальше. Дождь хлестал как сумасшедший барабанщик! Кругом сырая трава, кусты и грязь.

      – Делаем навес! – первым опомнился и принялся командовать Витёк. Командовал и показывал нам всем пример уверенности и работоспособности. И вот уже четыре крепких кола врыты в сырую землю, к ним привязали жерди, на жерди набросали ветки, на ветки безент и опять ветки.