ФантасМАГическая смесь. Ирина Евгеньевна Кикина

очках отличный проектор на сетчатку. Путешествие в реале, наверное, восхитительно, но преподавателю истории Древнего Мира и мёртвых языков совсем не по карману. Приходится довольствоваться стандартными недельными гипнотурами в капсулах полного погружения, с аромаустановкой и солярием.

      – Да нет. В парк выйду раз в месяц и всё.

      – А где у тебя переключается вид из окна? – ни с того, ни с сего спросил Карион.

      Я вызвала голографическую панельку. Он набрал что-то, и вместо водопада Виктория появился белый фон.

      – Туда не особо-то и выйдешь, – сказал мой гость, указывая на матовую белизну.

      – В смысле?

      – В смысле, ты ничего не помнишь? Ничего не видишь во сне?

      Я нахмурилась. Что-то царапало на краю сознания.

      – Мэй, мы уже давно сами «вир» и «ту». И если ты чувствуешь от этого дискомфорт, я тебя прекрасно понимаю. Но ты первая за два года подала сигнал, и поэтому я пришел за тобой.

      Он протягивает мне руку. Кубикл мгновенно меркнет. Мы оказываемся в полной тьме. Мне страшно, кружится голова, мы будто летим в пустоте, но я чувствую его руку.

      – Можешь открывать глаза.

      Я осмеливаюсь не сразу. Сажусь в капсуле.

      Стоп. Я ведь не в гипнотуре, откуда капсула?

      Ноги не гнутся, как будто сильно затекли. Кожа бледная, руки тонкие, как палочки. Где-то я такое уже видела… Голова трещит, язык сухой и ватный, в глазах круги от перепада высоты. В вене игла с тонкой трубочкой.

      – Карион?

      – Я здесь. Готова выйти из Матрицы?

      – Не смешно, – еле ворочаю языком я.

      Он в студенчестве был без ума от этого киношедевра древности и как-то раз вынудил меня посмотреть с ним всю трилогию в режиссёрской версии. А я даже заснуть не смогла.

      – Ну так вот, добро пожаловать в реальный мир.

      Он что-то нажимает, и передо мной отъезжает в сторону широкая панель. Моим глазам открывается бескрайняя красная равнина и острые, как шпили, горы вдали. В котловане одиноко роется экскаватор, ползают какие-то машинки-помощники. Пыльное, жёлтое небо и безжалостный взгляд солнца.

      – Мы семь лет как на Марсе. Программа по терраформированию застопорилась из-за мощной магнитной бури. Мы потеряли почти две трети техники. Ресурсов не хватало, и колонистов пришлось погрузить в индуцированную летаргию. Особенно сильно это ударило по молодёжи. Боюсь, многие функции их мозга непоправимо нарушены. Поэтому язык смайликов – это не прихоть. Просто они уже не могут по-другому.

      – Но… Карион…

      – Нас шестеро. Неспящих. Двести наиболее ценных членов экипажа в криосне, две тысячи человек в летасне, а помощи с Земли можно ждать только через год. И то, какая там помощь. Поскрёбыши. У них катаклизм на катаклизме, иначе не стали бы ковчег отправлять.

      В голове начинает что-то проясняться. Базовый купол может обеспечить жизнедеятельность десятка человек… Криосон… Летасон… Судя по моим тощим рукам, меня он вытащил