Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 4. Вещь, объект. Валерий Алексеевич Антонов

с памятью и эмпатией. Я не могу вернуться в прошлое и сравнить свой образ в памяти с тем, к чему он относится, равно как и заглянуть в сознание другого человека. Поэтому я не могу непосредственно испытать истинность и ложность своего суждения здесь, как в случае ожидания; суждения памяти и эмпатии – это суждения, которые я не могу проверить непосредственно, а только косвенно на предмет их истинности. Строго говоря, эта косвенная проверка заключается в проверке истинности ожидания, на основании которого, как мы полагаем, мы вправе сделать вывод об истинности данного воспоминания или эмпатии. Я верю, что другой человек сердится на меня; я не могу заглянуть внутрь него, чтобы понять, действительно ли его чувство ко мне таково, но я могу наблюдать, продолжает ли он вести себя по отношению ко мне так, чтобы соответствовать такому настроению. (Однако истинность многих ожиданий можно проверить только косвенно, а именно, когда они относятся к объекту, который произойдет только позже. Если я сейчас ожидаю, что что-то произойдет через год, я, конечно, не могу проверить истинность моего текущего ожидания, а только истинность суждения ожидания с тем же содержанием, которое я выскажу через год).

      Суждения памяти и эмпатии не могут быть проверены как таковые. Поэтому они подвержены сомнению, которое невозможно разрешить в принципе, и тот, кто получает удовольствие, сомневаясь в существовании прошлого и инопланетного сознания, или считает память и эмпатию лжецами в двух словах, может быть уверен, что они никогда не будут опровергнуты. Но поскольку он не может привести никаких позитивных причин для своего сомнения, оно, естественно, остается просто уловкой, тем более что сомневающийся никогда не сможет перестать делать воспоминания и эмпатии, то есть выносить суждения, в истинности которых он сомневается, раз и навсегда.

      Это относится, в частности, к стороннику «солипсизма». Следует лишь добавить, что, как видно из сказанного, вопрос о реальности собственного прошлого стоит на том же уровне, что и вопрос о реальности чужого сознания. Нечто совершенно отличное от сомнения в существовании других сфер сознания, однако, представляет собой феноменалистское сомнение в существовании «реального внешнего мира», как я обсуждал и фиксировал это понятие в предыдущей главе. Реальная вещь, вещь «вне сознания» – это то, что, как мы видели, не может быть приведено в существование ни косвенно, ни прямо, поэтому здесь возникает вопрос, что мы, собственно, понимаем под такой «вещью», под материальным внешним миром, почему эти слова вообще могут обозначать объекты и не являются пустыми словами. Однако мы вполне можем опосредованно привести инобытие и происходящее в нем к реальности, понятие инобытия в любом случае является для нас значимым понятием, но приведение его к реальности происходит только опосредованно и в форме непроверяемых суждений, так что здесь остается открытым другой вопрос – существуют ли