История кота Соломона и Элен, которой было непросто. Шейла Джеффрис

ангелы.

      Потом в дверях появлялась ее мама со школьным портфелем и переброшенным через руку пальто.

      – Пора в школу.

      – Мамочка, я не хочу туда.

      – Надо идти.

      – Ну, мамочка, я только доиграю эту песенку. Я сама ее сочинила, и Соломону нравится.

      – Элен, ПОРА В ШКОЛУ!

      Мне оставалось беспомощно наблюдать, как свет покидает Элен. Ее маленькое личико хмурилось, бледнело, глаза наполнялись слезами, когда она закрывала крышку пианино.

      – Послушай, Соломон, – сказала мой ангел, и я вернулся из своих воспоминаний.

      – Элен теперь взрослая. Она не та девочка, которую ты помнишь.

      – Ну и что? – спросил я.

      – Я должна тебя предупредить: Элен в таком душевном состоянии, что ей будет трудно как следует о тебе заботиться, – ответила мой ангел. – У нее малыш, он едва начал ходить, и муж, который кричит на нее, а живут они в отчаянной нужде.

      – Я хочу туда, – сказал я твердо.

      Мой ангел замешкалась, как будто хотела что-то добавить.

      – И еще, – прошептала она, – там есть Джессика.

      – Джессика?

      Мой ангел молчала. Она нежно смотрела на меня серебряными глазами.

      – Я уверена, Соломон справится, – сказала мама Элен.

      – Это лечебный кот. А еще он храбрый и дерзкий. У него получится.

      Когда пришло мое время родиться, я увидел, как мой ангел превратилась в калейдоскоп искр. Серебряные звезды подернулись дымкой – и вот я со свистом лечу сквозь космический простор. Блеснула вспышка света, и я прорвал огромную золотую паутину, отделяющую мир духов от земли. Это был замечательный полет.

      А потом все изменилось.

      Я больше не был светящимся кошачьим духом. Меня сжало до размеров маленькой сосиски, и я оказался в тельце новорожденного котенка. Все, что я мог, – визжать и извиваться. Глаза не открывались. Лапы не держали меня. Я не знал, какого цвета у меня шерсть. Это было невыносимо. Как я мог согласиться на такое? Я не стал настоящим котом. Я превратился в сосиску.

      Но не я один. Нас было четверо в этой урчащей шелковистой и ритмично шевелящейся куче. Мама-кошка окутывала теплом все мое существо, когда облизывала и кормила меня.

      Через десять дней глаза открылись, и я увидел край корзины, стоявшей у теплой печки. Увидел свои лапки – глянцево-черные в белых «носочках», как я и заказывал. Мимо ходили четыре большие ноги, две в тапочках и две в ботинках, а сверху то и дело спускались руки, чтобы тихонько погладить нас по голове. Это была не Элен, но я продолжал верить, что она придет и заберет меня.

      Кошачье младенчество было счастливым. С первых дней меня брали на руки и нежно прижимали к широкой груди, в которой сердце билось так редко, что мне казалось, будто человек не доживет до следующего удара.

      – Его возьмут позже всех, этого черного с белыми лапками. Первыми всегда забирают самых симпатичных.

      – Да, он же последыш, самый слабенький из этого помета. Такая малявка.

      Последыш!