Книга ведьм. Кэтрин Хоу

Далее я расскажу, что поставил он в вину бедной женщине.

      У Джона Феррала есть сын. Он – ученик торговца тканями (некоего Роберта Скотсфорда, проживающего в приходе Бренчли) и известен своей грубостью. Как-то раз парень проходил мимо дома Маргарет Симоне, и его облаяла ее маленькая собачка. Парень счел это оскорблением, выхватил нож и начал ломиться в дверь дома Симонсов. Маргарет гнала его прочь словами, которые сын викария счел оскорбительными и долго не уходил. В конце концов, он вернулся в дом своего хозяина и через пять-шесть дней слег. На одре болезни припомнил он свою стычку с собачкой и ее хозяйкой, о чем рассказал отцу. Последний (по его собственным словам) в гордыне своей счел, что раз он проповедует слово Божие, сам Господь никогда не пошлет недуга на чад его, и потому возомнил, что на сына наслали порчу. В том, кто виновен в ворожбе, руководствовался он как рассказом сына, так и некоторыми словами своих прихожан. И еще заявил он мне, что со временем его сын, который под пагубным воздействием недуга стал почти безнадежен, излечился и встал на ноги заклинаниями другой колдуньи[45].

      На том обвинения Маргарет Симонc не исчерпались. Тот же викарий Феррал утверждал, что всякий раз, когда находилась она в его приходской церкви во время его проповеди, голос изменял ему так, что его едва было слышно. Объяснить это викарий не мог ничем другим, как только ведьмовским заклятьем Маргарет. Я решился спросить бедную женщину, дабы услышать ее мнение, и она подтвердила, что викарию и правда трудно говорить громко, но при этом указала, что его голос не так давно стал хриплым и тихим. Как уже было сказано выше, я сам общался с викарием, и слова женщины относительно его тихого голоса были правдой. Кроме того, услыхал я из уст Маргарет, что кое-кто из прихожан также заметили, что викарий поражен такой хрипотой, и отказались иметь с ним дело, ибо подозревали, что у того «французская оспа»[46]. Как впоследствии было подтверждено ординарней М. Д. Льюином[47], викарий даже привез из Лондона свидетельство за подписью двух врачей, согласно которому его хрипота была вызвана болезнью легких. И это свидетельство показал он в церкви всем своим прихожанам и тем самым был очищен от подозрения в постыдности своего недуга. Правдивость этих сведений подтверждает еще один честный человека из сего прихода[48]. Словом, если бы один из присяжных не оказался мудрее другого, была бы Маргарет Симонc осуждена и по сему, и по иным столь же нелепым обвинениям. Ибо одно лишь звание ведьмы вызывает ужас у простых людей, и будь хоть одно бесспорное доказательство ее вины предъявлено, не избежала бы женщина смертного приговора[49].

Глава 3

      О тех, кого называют ведьмами (с перечнем их отличительных черт в глазах людей), о том, что ведьмы сами верят в силу своих слов и мысленных приказов как орудия наведения порчи на детей и скот, а также о шарлатанах, притворщиках и лже-чародеях

      Обычно те, кого называют ведьмами, – это хромые, мутноглазые, бледные, дурно пахнущие, морщинистые

45

Из данного рассказа можно предположить, что викарий воспользовался услугами «знающей», чтобы определить, кто именно наслал на его сына порчу.

46

Сифилис. – Авт.

47

В данном случае под «ординарием» понимается священнослужитель, занимающий должность, в силу которой он получает «ординарную», т. е. не делегированную ему власть в отношении своей юрисдикции, например, архиепископ архиепископской епархии либо епископ или местоблюститель епископа в обычной епархии. – Авт.

48

Распутный викарий явно не вызывает у Скотта симпатии, однако его критика звучит достаточно осторожно. Автор предпочитает посеять в своих читателях сомнения в правдивости викария, оперируя в большей степени местными слухами и пересудами. – Авт.

49

Скотт отмечает двоякий риск, связанный с обвинениями в колдовстве, как для обвиняемого, так и для обвинителя. Уже во время жизни следующего поколения в Северной Америке обвиняемый или обвиняемая в колдовстве могли подать в суд на распространителя слухов за клевету. При этом Скотт признает, что боязнь ведовства была столь велика, что одно лишь обвинение могло окончиться смертью подозреваемой в ведовстве. – Авт.