ЧАША И ЯД. Андрей Дмитрук

спросила Лина. После свежей порции водки её кожа приобрела мертвенную бледность. – Никому, да? Только ты один, бл…, всем нужен, старое…

      – Лина, не надо, – с ласковой твёрдостью сказал Виктор. Несколько секунд она яростно смотрела в его тёмно-серые заботливые глаза на впалом, обросшем щетиной лице. Затем – внезапно всхлипнув, отшвырнула стул и выбежала вон из кафе. Алие, хлопавшая шваброй в дальнем углу, сказала что-то о хулиганах; «да заплатим», крикнул ей Блюм…

      – Если пойдёшь за ней, ты не мужик, – предупредила Катрин.

      Мортусов промолчал, отвернувшись и нахмурившись.

      – В общем, у них… есть проект картины, – сказал Борис, показывая на карточку. – И, как ни странно, есть под него деньги. Уже идут съёмки, тут же, в Крыму, в Лазурной бухте. Натура. Так он звал нас. Всех. Прямо сейчас. Приезжайте, говорит, и подписывайте контракт. Эх, если бы я не валил послезавтра в Питер…

      – Причём, бабки немереные, – замотала головой Бельская. – Он точно не говорил, но… раз в десять, наверное, больше, чем…

      – Значит, хотел, чтобы мы бросили эти съёмки и слиняли к нему? – уточнил Роман.

      Xилков кивнул утвердительно.

      – Да что хоть за кино-то, кто снимает, о чём?

      Презрительно поведя плечами, Катрин сказала:

      – А тебе не один хрен? Фантастика, вроде, или эротика… или всё вместе… Говорят тебе, бабки!

      – Нет, детки, – может, и хрен, но не один! – с неожиданной и почти угрожающей серьёзностью сказал Маркелов. – Где, вы говорите, снимают? В Лазурной бухте? Что-то я об этом слышал… Он сценария, случаем, не оставил?

      – Сценария? – растопырила ресницы Бельская. – Да кто же их читает, сценарии?..

      – И то правда… – Старый актёр поднял голову, седые лохматые брови заиграли; он потёр ладони. – Ну, что, други мои? Между первой и второй перерывчик небольшой… Руку не меняем!

      Катрин прикрыла свой стакан ладонью:

      – А ну, погоди, торопливый ты наш! Ты что-то об этом кино знаешь, хитрый чёрт. Давай колись!

      – Не раньше, чем выпьем.

      Так и сделали… Блюм уже переводил свои большие оленьи глаза с лица на лицо: ему в разговоре послышалось тревожное.

      – Может, и брешут люди, – начал Иван Александрович, – но я в Москве слыхал, что именно здесь, в Крыму, кто-то где-то начал сниматьэто…

      – Да что «это», в конце концов?!

      Даже сдержанный Xилков, не стерпев, хлопнул по столу.

      – Он нарочно дурака валяет и нас разыгрывает, – сказала Катрин, с хмельной злостью прищуриваясь. – Ты ж нарочно, Саныч? Чтобы мы не согласились там сниматься? Боишься, что тебя не возьмут, козодой старый, и заодно всем хочешь нагадить?.. Так не будет же по-твоему! Вот сейчас позвоню этому Уруканову… кстати, мачо обалденный… и скажу, что я…

      – Нет, деточка, – без капли обиды, грустно покачал головой Маркелов. – Мне это предложили первому. Вернее, намекнули, что могут предложить. Ещё там, в Москве…

      Ощутив душевное терзание, Виктор встал, положил вилку.

      – Извините, ребята, – что-то