Ненастоящий сварщик. Алекси Люйюнен

же принялось кокетничать. – Допустим, Андрэ, а тебя?

      – Андрей? – не понял я.

      – Андрэ! – обиделся стилист. – Что непонятного?

      «К такому имени необходима и фамилия соответствующая, испанская, например Пидерэ», – мрачно подумал я и, слепив суровое выражение лица, отвернулся к зеркалу.

      Закончив приготовления, Андрэ обратился к сотрудникам штаба:

      – Этого как стричь будем?

      – Налысо! – моментально предложила Машка и, заржав, как молодая кобыла, надула и лопнула пузырь из жевательной резинки, да так, что обрывки повисли у неё на носу.

      – Лысый у вас уже есть, впрочем, как и волосатый. Седой, кстати, есть тоже! – строго заметил Андрэ и спросил: – Этот тоже из народа? Может, его в рыжий покрасим?

      Я подарил ему убийственный взгляд, и под хруст костяшек сжимающихся кулаков он стушевался и решил больше не проявлять инициативу.

      Через час куратор, наблюдавший за происходящим из дверей своего кабинета, заметил, что вот теперь я стал похож на человека. Понятие «человек», видимо, у всех было разное. Из зеркала на меня смотрел милашка-ботаник с зализанной причёской с пробором, пробегающим по левой стороне головы в сторону макушки. А если ещё добавить к этому мои пухленькие щёки и растерянный от увиденного в зеркале взгляд, то создавалось впечатление, что я только что прибыл сюда прямо с детсадовского утренника.

      – Пойдёт! – кивнул головой Косяковский и добавил, обращаясь к женоподобному Андрэ: – Спасибо! Ты свободен. Зайдив бухгалтерию.

      Услышав знакомое слово, бухгалтер Ивонна Андреевна, с интересом наблюдавшая за моим перевоплощением, быстрой утиной походкой поспешила к рабочему месту, куда и последовал надменный стилист, вульгарно покачивая бёдрами.

      Через час двадцать, когда в воздухе окончательно растворился аромат, производимый пафосным цирюльником, в штаб припёрся не менее надменный и наглый фотограф.

      Распихав насильно всем сотрудникам свои визитные карточки, он настоятельно принялся склонять находившуюся в приступе «собачьей радости» Машку к индивидуальной фотосессии, предлагая ей поучаствовать в съёмках в стиле «ню» у себя в студии поздно вечером. Получив Машкино безоговорочное согласие, он тут же выбрал цель в виде Леночки и пошёл на второй заход, но был немедленно сбит суровым взглядом Ивана Ивановича, в прошлом майора войск противовоздушной обороны.

      – Так! – пытаясь сгладить неловкую ситуацию, он быстро по-малаховски затараторил. – Где снимаем, как снимаем, кого снимаем?

      – Снимать ты у гостиницы будешь! – строго заметил Косяковский и потребовал немедленно приступить к работе.

      Фотограф, как и стилист, поначалу мне не понравилсятоже, и не только мне одному. Начальник штаба, памятуя недавний налёт на дочку, не сводил с него пристальных глаз, наверное, представляя во всех красках, как, кряхтя, будет заталкивать своими жилистыми руками дорогущий фотоаппарат «Никон» ему прямо в сакральную пещеру.

      – Нам нужно