Весточка. О счастье. Цикл «В погоне за счастьем». Книга вторая. Юлия Прим

как можно бесстрастно:

      – Я не собираюсь ограничивать тебя в общении и диктовать какие-то условия. Ты принял мой выбор. Сделал свой. Я имею право на другую жизнь…

      – Полное, Кусь, – выдаёт с лёгким смешком. – Благодаря этому браку, пожалуй, я отчасти смог влезть в твою шкуру. Понять тот факт насколько паршиво бывает, когда тебя любят и заставляют этому соответствовать.

      – Я же говорю, что мы зашли в тупик, – рефлексивно смеюсь, сжимая в кулаки дрожащие пальцы.

      – У тебя два выхода, – продолжает неспешно. В голосе, вопреки моему нервному напряжению, проскальзывает нотка довольства. – Либо смириться и попытаться как-то наладить со мной отношения, либо…, – это «либо» режет сталью оголенные нервы, и я с замиранием сердца выслушиваю продолжение фразы. – Ты можешь оставить дочь мне, беспрепятственно начав всё с нуля. Формально, как ты заметила, у меня «полная семья». Достаток. Возможности. А твой парень в курсе какой сюрприз ожидает его по приезду?

      – Я бы послала тебя подальше…, -шепчу, не находя в себе силы сказать в полный голос.

      – Да только пока, – продолжает с улыбкой мои рассуждения, – ты отметаешь всё, кроме первого варианта.

      ***

      В этой квартире, за время моего проживания, никогда прежде не было подобного скопления народа. В первую неделю после выписки, бесконечно наставляя и уча обращению с дочерью, в моей спальне поселилась мама. Раскладной диван в зале, будучи «истинным джентльменом» занял Верховцев. В моё расположение остался мягкий уголок в детской комнате. То самое изнеженное для сидения местечко, которое я не планировала использовать под спальное место, да и вовсе превращать когда-то в полноценную кровать. Выбора не было. Единственным спасением от этих двоих стала детская комната. Именно здесь в часы сна ребенка, я могла беззаботно укрыться от напрягающе-повсеместного временного соседства.

      Ожидая скорого выхода на работу, я приняла решение отказаться от грудного вскармливания. Мама, естественно, негодовала. Димка вздыхал, то и дело искоса, с заметным вожделением осматривая изменившиеся во мне формы. Порывался даже переубедить. В шутку, краснея, просил дать напоследок хотя бы потрогать. За что был послан к жене, но всё же остался.

      Не оценить его помощь, конечно же невозможно. Однако, давалась она слишком тяжко. Морально. После отъезда мамы, (с лёгкой подачи того же Верховцева, лаконично убеждающего в чистоте своих помыслов и доблести намерений), Димка занялся поиском няни. Хотя, надо отдать должное, в этой роли именно он, как никто другой был великолепен. Казалось, ему легко даются любые манипуляции с ребенком, на которые я шла с заметной опаской. Дочь успокаивалась в его руках за считанные минуты, когда моё терпение пробовала на прочность часами.

      Димка уезжал рано утром и возвращался уже к обеду, чтобы «сменить меня на посту», позволив выполнить необходимые дела.

      К конечному счёту, я даже не поняла как, (толи под предлогом, что ночью я должна отдыхать,