Ветер с моря. Анатолий Будниченко

руку и какими-то внешними эффектами не отличаются. Единого стандарта у них нет, наблюдается большое разнообразие, а некоторые в своей молодости вообще являлись строительными вагончиками, насильно превращёнными в пляжный жилой фонд.

      У нас вторая улочка, метрах в ста шелестят волны Азовского моря. Под навесом по обе стороны от входной лесенки из трёх ступенек имеются два длинных железных стола с железными же скамейками. Рядом растёт тополь. Кто-то ещё до нас пустую пластиковую бутылку перевернул, отрезал донышко и привязал к дереву горлышком вниз. В неё можно налить воду, а когда немного открутить пробку, то будет литься вода. Такой себе самодельный умывальник.

      Внутри нашего домика находятся две жилые комнаты, кухня с небольшим престарелым холодильником, такой же газовой плитой и столом, а у самого входа есть ещё одна комната, которую можно считать прихожей, в ней стол и два стула. В кухню и жилые комнаты можно попасть только через неё. Везде висят плотные непрозрачные шторы во всё окно.

      Наша комната самая маленькая: кроме панцирных кроватей, здесь помещается только два стула. На один из них я ставлю пакеты, второй выношу в прихожую, подставляю к столу, а на освободившееся место кладу сумку.

      – Дорогая, вот здесь мы с тобой проживём лучшую часть жизни.

      – Отлично!

      Я стою в дверях, а Даша потрошит сумку и пакеты, развешивает привезённую одежду на верёвках, протянутых через всю комнату, и застилает нам обоим постель. Затем усаживается на одну кровать, застолбив её таким образом за собой. Это левый верхний угол, о котором некая наука говорит, что место в нём предназначено для самого уважаемого в комнате человека. Знает ли она об этом? Я не протестую. Зато мне достаётся не односпальная, а полуторная кровать и подушка размером с телёнка.

      Люда с домочадцами разместилась в большой комнате. В ней, кроме стола, стульев и трех кроватей, имеется достаточно место для установки четвёртой.

      Мне говорили, что это море – огромная лужа. Я не верил, а теперь проверил. Метров через пятьдесят вода доходит мне до колен, через сто едва достаёт до пупка. Вдоль побережья в воде людей великое множество, одни упорно идут на глубину, другие ленятся и, пройдя немного, приседают, окунаясь по шею. Волна небольшая, вода очень тёплая, но мутная. Я не решаюсь нырять, делаю книксен, и, заскучав от такого купания, возвращаюсь к Даше. Она плавать не умеет, поэтому далеко не идёт.

      – Я обещал научить тебя плавать.

      На её лице отражается вся гамма чувств: и страх перед водой, и восторг перед морем, и протест на мои слова.

      – А-а-а!.. Не приближайся ко мне!

      Я подхожу к ней, обнимаю, целую мочку уха.

      – Трусишка. Ты же сама этого хотела.

      – Нет! Это была не я!

      Она отталкивает меня и отходит в сторону на два шага. Я добродушно соглашаюсь:

      – Хорошо, не буду учить.

      И с таким же добрым выражением лица добавляю:

      – Пойдём, я тебя просто утоплю.

      Она с визгом бежит к берегу, я устремляюсь за ней.

      Семья сестры тоже