Сделать шаг. Татьяна Скороходова

Еле-еле отодвинула сундук, отряхнула руки от пыли, чихнула и вгляделась в пол. Так и есть. Хоровод крошек-огоньков сулил уйму светлого и доброго тому, кто вздумает протянуть загребущую руку.

      – Ну, Лида! Удружила! Могла и намекнуть, – я, закусив губу, разглядывала танец огней. Ёж его знает, что она здесь придумала, и не скажет ведь, только посмеётся. Ладно, рискну, чем чёрт не шутит.

      – Откройся, раскройся, хозяйка пришла, добра принесла, – я хмуро уставилась на хоровод. Жуш перестал болтать ногами и насмешливо поблёскивал глазками, наблюдая за моими усилиями. Его всегда веселило, когда я получала на орехи. Ладно, вторая попытка не пытка.

      – Свои идут, времена грядут, твоей помощи ждут, скоро ночь придёт, ворота отопрёт, дверь откроется, замок раскроется…

      Огни засияли ярче, закружились, издевательски подмигивая. Жуш захихикал.

      – Чего ржёшь, нечистик! Чтоб тебя ёж задрал! – рявкнула я.

      Огни собрались в круг, появилась пасть, растянулась в ухмылке, показала язык и исчезла с оглушительным хлопком.

      – Ну, Лида, ну, придумала, – растерянно прошептала я. Хотя, всё правильно, ключ подходил только мне. Больше ежей никто попусту не поминал.

      – Зоря, не тяни, давай, открывай узе! – Жуш слез с кадки и нетерпеливо подпрыгивал рядом, потирая ручки.

      – Ты мне помог, чтобы командовать? – я сурово сдвинула брови.

      – А сего помогать-то? Сама разобралась, чай, поди, не деревянная, – хихикнул домовой.

      – Молчи уж, помогальщик, – буркнула я и взялась за край половицы.

      На дне неглубокой ямы лежали простая деревянная шкатулка и крепенький полотняный мешочек. Я взялась за узелок, но мешочек, выскользнув, шлёпнулся обратно, сыто звякнув. Подхватив находки, я выбралась из подпола.

      Лидия уже хлопотала у стола, набивая сумку зельями и мазями. Что-то она отставляла в сторону, недовольно фыркнув, что-то, после придирчивого разглядывания и даже обнюхивания, распихивала по специальным карманчикам.

      – Лид, откуда у нас столько денег?

      Она перекинула косу за спину и хмуро глянула:

      – Ты что, думала, я только едой да тряпками беру?

      – Нам же нельзя, сама говорила, – растерялась я. Мы иногда продавали излишки приношений благодарных людей, но столько нам ни в жисть не насобирать.

      – Говорила… Мало ли чего я говорила. Живём мы уединённо, лихих людей пруд пруди. Вот веды слушок и пустили, чтобы не искали рыбку в мутной воде.

      – Но я никогда не видела, чтобы тебе платили деньгами!

      – Ну, не видела, и слава Всевидящему, – проворчала она и продолжила осмотр наших запасов.

      – Ну, Лид, ну, скажи!

      – Зоря, почти все за лечение пришлых. Есть болячки, о которых лучше не распространяться, вот и платят за молчание. И, вообще – хотят, благодарят, хотят – нет, сама знаешь, – ответила тётка. По её голосу я поняла, что лучше заткнуться и не приставать с расспросами, и поддела замочек шкатулки. Внутри лежала сосновая шишка. Вот тебе и клад, козья бабушка.

      – Лид, что это?

      – Иди в чащу, к старой сосне, там зажжёшь костёр и бросишь