Убожественная. kassyi

рыцарь вернется к прекрасной даме. Причем с цветами.

      Мы уже входили в «офис», до отказа забитый людьми, зверями и журналистами. Пора было начинать представление.

      – Вернется, – напоследок ткнула меня в спину Ритка.

      Она ошиблась. Он не вернулся.

      Интерлюдия

      Каждый раз, уезжая в чужие края,

      Покидая свой маленький дом,

      Неизменный вопрос задаю себе я:

      Сохраню ли я в сердце своем

      Этот вид из окна —

      Четырех тополей то зеленый, то черный убор,

      Стену дома напротив. Родная стена!

      И засеянный мусором двор…

      Не забуду ли я, как в июньскую ночь

      Бледен лик этих серых небес?

      Я же спальных кварталов любимая дочь,

      Здесь начало мое и конец.

      И не там, где среди позолоты и смальт

      Гордый ангел раскинул крыла —

      Нет. Господь мою душу швырнул на асфальт…

      Здесь, в пыли, я ее и нашла.

      Среди жестких коробок понурых домов,

      Где «поребрик» звучит как «поп-арт»,

      Меж больных голубей и лихих воробьев

      Бесприютные души лежат.

      Я свою подняла, отряхнула слегка,

      И мы впору друг другу пришлись.

      Но с тех пор иногда громыхает в висках:

      Этот город – жестокий каприз.

      Его трудно любить. И в нем трудно дышать.

      Но люблю и дышу – только им.

      Жаль, я с ним никогда не смогу танцевать —

      Вальс дворцов мне остался чужим.

      Но когда я на крыше лениво пивко

      Попиваю – плесни-ка еще!

      Я с улыбкой смотрю, как летит высоко

      Бедный Питер. Крещен и прощен.

      Если бы в школьные годы чудесные лохматый старик в шляпе и со склянкой ароматической водки в руке сказал мне, что к тридцати годам я стану хозяйкой собственной фирмы, я бы расхохоталась ему в лицо. Тогда, на бестолковом закате советской эпохи, словечки «бизнес-вумен» и «деловая женщина» еще не были на слуху, хотя стремящиеся к независимости дамы уже начинали постигать азбуку предпринимательства. Но мне все это было чуждо, равно как и увлечение одноклассников сложными процессами обмена фантиков от импортных жвачек на импортные же ластики по курсу то один к пяти, то два к семи, то еще как-то. Я молча разворачивала фантики, оставляя себе понравившиеся и безвозмездно, то есть даром, отдавая все прочие жадным до подарков ровесникам. Наверное, именно здесь можно обозначить на карте моей жизни едва заметный исток нынешней не великой, но привольной реки большого удовольствия и некоторого благосостояния – то есть нашу странную контору.

      Известно, что людей разделяют на мужчин и женщин, на черных и белых, на вербалов и визуалов, на верящих в то, что стакан наполовину полон, и утверждающих, что он наполовину пуст, на удачливых и невезучих. Я пользуюсь иным критерием. Люди делятся на тех, кто любит получать подарки, и на тех,