Кто на Руси светлее всех. Современная авторская былина. Роман Назаров

стеме Ridero

      Игорь Всеславьевич и Злокачественная опухоль

      1

      А из тых лужаечков московскиих,

      А из той столицы хлебосольной,

      Золотой, богатой да деньжищной

      То не вьюги-ураганы вырывалися,

      То не звери-твари, птицы-птахи показалися,

      Из тюрьмы-централочки, из óной Бутырочки

      Выходил на свет божий

      Удалой добрый молодец Игорь сын Всеславьевич.

      Возвращался он домой Ярославскою дорогою

      Да на тую дивную прописнý сторонушку

      В Аляксандровску топерче во слободушку.

      А он шел по улочке Стрелецкой

      Мимо переулочков узéньких,

      Подходил ко дворику знакомому.

      Во том во дворике стоит домишко плохонький,

      Да покореженный, да перекошенный,

      А вкруг домишко там заборчик неухоженный,

      Да и подгнивший, да и поваленный.

      А уж на том крылечушке через-ступенчатом

      Встречает его матушка родная,

      Старá дóбра матушка встречает,

      Слезинку утирает, слово молвит:

      – А й здравствуй, чадо же моё ты ненаглядное,

      Любимый мой сыночек Игорь свет Всеславьевич!

      Спроговорит он Игорь свет Всеславьевич:

      – А й здравствуй-тко, родная моя матушка,

      Да разлюбезна стара добра матушка!

      Как тут они целуются да обнимаются,

      Как тут идут они с крыльца через-ступенчата

      Во ту во горенку за столик-то кленовыий.

      И воспрошает Игорь сын Всеславьевич:

      – А и как вы без меня живали-поживали?

      А и как вы здесь ненастье коротали?

      Отвечает тогда стара добра матушка:

      – Вот три годочка да ишшо два годика

      Как нé быть от тебя да малой весточки.

      Уж как я плакала, рыдала безутешная,

      А с той ли красной утренней зори

      Во чисто поле глядючи.

      Да и пошла во чисто поле по сырой росе

      Ко лесу ко тому дремучему,

      А ставши средь колпóвистых дубрав,

      Тут очертилася чертою призрачной

      Да заговаривала лютую тоску-кручинушку,

      А й гробовую же тоску я зычным голосом:

      «Будь ты, моё дитятко, Игорь сын Всеславьевич,

      Светлее солнца ясного, милее вешне дня,

      Светлее ключевой воды, белее воска ярого,

      А й да покрепче камушка горючего Алатыря.

      Будь ты, моё дитятко, Игорь сын Всеславьевич,

      Топерче етим словом нунь волшебныим —

      Во нощи и полýнощи, во часу – получасьи,

      А й по пути в дороженьке, во сне и на яву —

      Укрыт от силы вражия, от горя, от беды,

      От смерти да напрасныя собережен – то был,

      От потопленья на воде да сохранен-то был,

      И от сгорания в огне еще спасен-то был.

      А будь моё словечко покрепчее стали,

      Могучее богатыря и тяжелее золота.

      А вздумает кто обморочить моего дитятку,

      А возжелат кто узорóчить моего дитятку —

      Тут скрыться же тому за горы Араратские,

      Во бездны преисподние сгинуть и пропасть!»

      А с тем-то тайным волхвованьем сердце успокоилось.

      Живу как боженька велит – хожу в церковенку,

      Еще с соседушками я веду беседушки

      Да получаю от властей нúщенску пенсию.

      Еще-ка соберу грибы-стекляшечки,

      А сдамши бутыльки – куплю я хлебушек,

      Поемши хлебушка – сыночка вспоминаю,

      Да к батюшке твому схожу на кладбище

      А и поправлю холмик на могилке-то…

      Так причитала стара добра матушка

      и без дела не сидела, собрала на стол.

      Ложила нá стол сахарны всё яствушки

      Дюже великие всё угощенья-кушанья:

      Головочку лука репчáтого,

      Корочку хлебца черного,

      Белой соли щепоточку

      Да кружку водицы колодезной.

      То-то славное пированьице!

      Стало удалому молодцу то за обиду,

      Стало Игорю Всеславьев-сыну за досаду.

      Пословечно он да выговариват:

      – А й же ты, стара добра матушка!

      Прими сына твоего прощенье-разуменье,

      Прощеньице дитятки нóне глупого.

      Уж я гулял по стольне-граду, гулял вольныим,

      Ведь