Лиделиум. Наследие Десяти. Рия Райд

наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди. Интересно, кем они приходились друг другу? Друзья? Коллеги? Родственниками они явно не были.

      Допив последний глоток кофе, я поставила кружку на стол и посмотрела на Андрея.

      – Вы готовы? – поинтересовался он.

      Я оглянулась. Зрителей за стеклом на этот раз было значительно меньше, однако их пристальные взгляды по-прежнему пугали меня.

      – Возможно попросить их уйти? – тихо спросила я.

      – К сожалению, нет, – ответил Андрей. – Эти люди – ваше алиби.

      – Мое алиби?

      – Решение о том, что будет с каждым новоприбывшим на базу, принимается путем голосования. Эти люди – свидетели того, что вы не представляете опасности.

      Я первый раз слышала о подобном. На базе в системе Каас, где я провела последние несколько лет, беженцы никогда не подвергались такой проверке.

      – Это местный закон?

      – Это местные меры предосторожности, – кивнул Андрей.

      – Тебе нечего бояться, это формальность, – словно прочитав мои мысли, подбодрил Алик. В его коротком взгляде я прочитала искреннюю поддержку. Кажется, он даже смутился, когда осознал, что впервые обратился ко мне на «ты», однако мы оба знали, о чем он умолчал.

      «Тебе нечего бояться, если нечего скрывать», – хотел сказать Алик. И я боялась.

      – Если вам будет спокойнее, мы можем сделать вот так, – сказал Андрей, проводив взглядом покинувшего бокс Алика, и быстро провел пальцами свободной руки по планшету.

      В следующий момент стены бокса стали белыми – людей, что были за их пределами, больше не было видно. Мгновенно мы с Андреем оказались полностью изолированы от окружающих. Казалось, вместе с видом стены ограничили и все звуки, так что я услышала стук собственного сердца.

      – Они нас видят?

      – И слышат, – подтвердил Андрей. Он по-прежнему был спокоен, но при этом ни капли не напоминал мне бездушную машину, в отличие от доктора Килси. – Начнем?

      Свободной рукой Андрей дотронулся сначала до моего, а потом и до своего сенсора. В тот же момент они загорелись и оба устройства издали одиночный сигнал включения.

      – Я попрошу вас начать с начала. Как вас зовут и сколько вам лет.

      – Мария Эйлер, двадцать один год. А что насчет вас?

      Юноша чуть помедлил, словно собирался с мыслями.

      – Мое полное имя при рождении Андрей Лагари. Мне двадцать два.

      Устройства молчали. Если я правильно понимала, на первый вопрос мы оба ответили честно.

      – Ваша каста? – продолжил Андрей.

      – Пятьдесят третья. А ваша?

      – Ранее была тридцать седьмая.

      – Что значит «ранее», а сейчас?

      – А сейчас не знаю, – сухо отозвался Андрей, – мои данные не обновляются с момента прибытия на эту базу.

      Тридцать седьмая каста – это очень высоко. Практически верхняя граница среднего класса. Мой друг детства Кхали, когда нам было лет по двенадцать, как-то сказал, что мечтает достигнуть тридцатой касты к концу жизни – границы