Имперский раб. Валерий Сосновцев

Прикладывал жженую кошму, какие-то травы и вскоре дело пошло на поправку. Иногда Амантай расспрашивал Ефрема, сидя вечером у костра или днем в тени юрты, о России, о нравах ее и обычаях. Он оказался любознательным, сметливым и, в сущности, незлым человеком. Узнал он, что Ефрем не только языки знает, но и грамотен. А просто язык, что? На двух языках почитай вся степь говорила и казаки, и русские, обитавшие по границе. Жизнь заставляла.

      Сам Ефрем узнал, что отряд Амантая – люди из одного рода, из Младшего Джуса Киргизской орды, кочевавшей в окрестностях Яика. Все они, поссорившись со своим баем – главой рода – ушли от него, и бай поклялся всех их убить. В один из вечеров Ефрем спросил Амантая:

      – Выходит, вы теперь между двух огней. К баю нельзя и к русским опасаетесь. И как же теперь?

      – Может, к новому русскому царю, что у казаков объявился, – пожал плечами Амантай. – Только вот говорят, что он не настоящий Белый царь. Это правда?

      Ефрем ушел от ответа. Он точно не знал, как воспринимали Пугачева именно эти люди.

      – У нас есть поговорка: у каждого Бог в душе, а царь в голове. Мне теперь не про царя думается… А тебе, я чаю, только и осталось, что на большой дороге промышлять? Надолго ли?

      – Ты прав, пожалуй, – вздохнул Амантай, помолчал и добавил: – А как долго – это один Аллах знает.

      – Хочешь научу, как выкрутиться? – Улыбнулся Ефрем.

      – Ну, ну!.. И как же? – Ухмыльнулся в ответ Амантай.

      – Меня ты все равно продашь! Так?

      – Так, так!

      – Иначе тебе твои люди верить более не станут. А за меня, ежели сказать, что я еще и книжник, хороший барыш возьмешь. Ну, а эти, – он кивнул на своих товарищей, – ты посмотри, они еле ноги волочат. Кто на них польстится?

      – Что же мне теперь, убить их что ли?!.. – Зло спросил Амантай.

      – Упаси тебя Бог! Ты их в Оренбург отвези. Сквозь бунтовщиков ты пройдешь, а в Оренбурге начальству скажешь, что выручил их из плена. Выкрал, скажешь, у бунтовщиков. Сами они подтвердят, я их научу. Тебя и людей твоих наградят, охранную грамоту дадут. С ней ты под защитой российской Государыни пребывать станешь. Тебя и бай твой побоится тронуть. Тогда – живи себе в степи спокойно своей волей!.. Сам баем станешь!

      Амантай прищурился, колюче вгляделся в пленника, подумал и сказал:

      – Хитрый ты, Ефремка, что же за себя не просишь? Или в невольниках лучше?

      – А мне так нельзя. Крепость-то сдал я. В Оренбурге мне не поверят, что я солдат для службы спасал. Мне, как командиру, петля полагается за измену присяге… – Вздохнул Ефрем и продолжил, – а невольник – не мертвец… Глядишь, и мне повезет!

      – Ай да батыр, жаль, что не могу я тебя с нами оставить! Мои люди отощали. Золото нужно. А над словами твоими я подумаю.

      – Смотри, Амантай, Бог свидетель! Вспомни закон степи – не обмани доверившегося!

      – Я с этим законом вырос, – засмеялся Амантай.

      Вскоре приказчик ходжи