Ключ от врат. Снежана Морозная

надо мной опять смеются боги

      А в сердце прорастает тихо грусть.

      В дороге есть и прелесть, что лукавить,

      Похлебка на костре и звездный свет,

      И дома между стен нельзя представить,

      Каким прекрасным может быть рассвет.

      Тёмный маг на несколько мгновений поддался Таркену, вместе с остальными погрузившись в песню. Вспомнились ему и свои собственные путешествия, когда он был лишь вторым сыном, не претендующим на титул властителя.Даррен смог отогнать непрошенные воспоминания и сосредоточиться над тем, зачем он собственно и явился на этот праздник. Пока длиться песня, пока люди очарованы даром певчего, так легко и незаметно забрать у них излишки магии, что копится в них. “Все равно она им не нужна. А мне не помешает” – сказал сам себе Даррен и приступил к своему делу. А песня тем временем продолжалась:

      Но есть и недостатки – мгла и холод,

      И подлый человек, или голодный зверь,

      Фанатиков толпа, безлюдный город, 

      И вечный страх прожить в тени потерь.

      Но у моей души всегда есть крылья

      И нету поводов рыдать в тиши ночной,

      Пусть сапоги мои покрыты пылью,

      Сегодня возвращаюсь я домой.

      Умолкли слова. Отзвучал последний аккорд. Иллюзии растаяли. А люди ещё долго сидели, зачарованно глядя на танцующие языки костра. И никто не заметил, как тёмная фигура лорда Даррена покинула праздник и двинулась в направлении лаборатории.

      Утро ворвалось к Таркену ударами кузнечного молота. Кажется били по его голове. Открыв глаза и осмотревшись, Таркен понял, что он у себя в комнате, в своей постели, а удары молота – это всего лишь стук в дверь. Менестрель решил притвориться мертвым  не открывать. Но увы, находящийся за дверью, был настроен решительно и, устав ждать, сам открыл дверь.

      – Таркен, задери тебя дракон, ты что еще спишь? – с криком зашел Торбон в спальню менестрелю.

      – Нет, я умер. И ты терзаешь мой хладный труп, – ответил юноша гному, мысленно желая ему провалиться.

      – Ну это ты сам виноват. Насильно в тебя никто не вливал. Хотя одна красотка усердно подливала в твою кружку.

      – Какая ещё красотка? О чем ты?

      – Ну как какая. Такая вот, – и Торбон стал размахивать руками, пытаясь изобразить женскую фигуру.– Вы потом еще уходили куда-то. Наверное, ты ей свои новые песни пел. Акапелла, так сказать. – И главный инспектор строительный и ремонтных дорог взорвался хохотом.

      Таркен поморщился,  от звуков, что издавал этот жизнерадостный гном, его голова грозилась взорваться.

      – Я понять не могу одного, почему ты такой радостный? Вчера же выпил раза в два больше моего, – спросил менестрель, когда Торбон отсмеялся.

      – Опыт, жизненный опыт, мальчик мой, – покровительственно начал было гном.

      – Или ты уже был у Хельги и выпросил зелья, – перебил его Таркен

      – И это тоже, – не стал скрывать Торбон,– и не только себе его выпросил, но и тебе принес.

      После этих слов,