Фугу. Михаил Гаёхо

договорились, – подвел итог бородатый. – А это что? – Он поднес к глазам лист бумаги, который в его руке был то белый, то розовый. – Я вижу здесь пистолет, но какой-то странный. – Он понюхал бумагу, поскреб пальцем. – Может быть, и не пистолет, – сказал, усомнившись, – но что-то определенно похожее.

      – Это другая тема. – Лысый отобрал бумагу у бородатого и положил в папку.

      «Если увидите человека с белой тростью, остановите его», – сказал женский голос из репродуктора.

      Человек с бородой отбросил в сторону свою белую трость, она упала как стеклянная и разбилась со звоном.

      «Это сигнал мобильника, – вспомнил Нестор, – а я, значит, сплю».

      – А то, – сказал человек в шляпе, он же лысый.

      Нестор открыл глаза, но мог бы и не открывать, потому что все равно остался сидеть на ступеньках, ведущих вниз.

      Человек с бородой налил всем еще пенной.

      В руке у Нестора появился бутерброд.

      «Странно, – подумал Нестор, откусывая от бутерброда, – я не думал, что во сне можно ощущать вкус и запах. И вообще, как-то оно все до неправдоподобия реально».

      – Что ты можешь знать о снах? – улыбнулся человек в шляпе.

      – Я вижу их каждую ночь.

      – Но ты не можешь знать того, что действительно видел ночью, ты знаешь только то, что вспомнил в момент пробуждения. А между тем и этим лежит большая разница, могу тебя уверить.

      – Почему?

      – Помнишь историю про человека, которому, когда он спал, на шею упало полотенце, и от этого он проснулся? Или, может быть, кто-то прикоснулся к его шее. Он увидел сон, как его судили, вели на казнь, отрубили голову. Тема сна была вызвана прикосновением к шее, но от этого же прикосновения человек и проснулся. Отсюда следует, что либо весь сон, наполненный событиями, был просмотрен в одно мгновение (невероятное ускорение времени), либо что картина сна создавалась уже после пробуждения в процессе как бы воспоминания. И именно этот второй вариант имеет место в нашей, так сказать, повседневности – то есть те сны, о которых мы днем думаем, что видели их ночью, на самом деле выросли в нашем сознании уже после пробуждения. И слово «видели», – человек усмехнулся, – тут не на своем месте. Правильнее было бы говорить «мы вспомнили».

      – А тебе не кажется, что слово «мы» тут не на своем месте? – в свою очередь усмехнулся Нестор.

      – То есть как? – человек сделал вид, что не понял.

      – Мы – это, по крайней мере, ты и я, – сказал Нестор. – А ты ведь не будешь утверждать, что видишь сны по ночам. И что что-то там вспоминаешь днем после пробуждения. И вообще, кто ты такой? А может быть – что такое?

      – Не будем переходить на личности. Хочешь сказать, что я – часть твоего сна? Допустим. Но я спорю с тобой, следовательно, мыслю. Мыслю, следовательно, существую.

      – Хорошо, – сказал Нестор, – но эта история про сон с отрубанием головы, по-моему, единственная в своем роде. Так что, скорее всего, она кем-то удачно придумана.

      – Не имеет значения, – возразил человек в шляпе. – Согласись, что когда ты спишь,