Пигмалион. Бернард Шоу

(мягко). Скажите нам, дитя мое, чего вы хотите?

      Цветочница. Я хочу поступить продавщицей в цветочный магазин. Надоело мне с утра до ночи торчать с корзиной на Тоттенхем-Корт-Род. А меня там не берут, им не нравится, как я говорю. Вот он сказал, что мог бы меня выучить. Я и пришла с ним уговориться, – за плату, понятно, мне из милости ничего не надо. А он со мной вот как обращается!

      Миссис Пирс. Неужели вы настолько глупы, моя милая, что воображаете, будто вы можете оплатить уроки мистера Хиггинса?

      Цветочница. А почему ж это я не могу? Я не хуже вас знаю, почем берут за урок, и я не отказываюсь платить.

      Хиггинс. Сколько?

      Цветочница (торжествующе выходит из своего угла). Ну вот это другой разговор. Я так и думала, что уж, верно, вы не пропустите случая вернуть немножко из того, что набросали мне вчера. (Понизив голос.) Маленько под мухой были, а?

      Хиггинс (повелительно). Сядьте.

      Цветочница. Только вы не воображайте, мне из милости…

      Миссис Пирс (строго). Садитесь, моя милая. Делайте то, что вам говорят. (Берет стул, не имеющий особого назначения, ставит его у камина, между Хиггинсом и Пикерингом, и становится за ним, ожидая, когда девушка сядет.)

      Цветочница. У-у-у-ааааа-у! (Она не трогается с места, частью из упрямства, частью из страха.)

      Пикеринг (очень вежливо). Присядьте, пожалуйста!

      Цветочница (неуверенным тоном). Что ж, можно и сесть. (Садится.)

      Пикеринг возвращается на свое прежнее место у камина.

      Хиггинс. Как вас зовут?

      Цветочница. Элиза Дулиттл.

      Хиггинс (торжественно декламирует)

      Элиза, Элизабет, Бетси и Бесс

      За птичьими гнездами отправились в лес…

      Пикеринг. Четыре яичка в гнездышке нашли…

      Хиггинс. Взяли по яичку, – осталось там три.

      Оба от души хохочут, радуясь собственному остроумию.

      Элиза. Хватит вам дурака валять.

      Миссис Пирс. Так с джентльменами не говорят, моя милая.

      Элиза. А чего он со мной не говорит по-человечески?

      Хиггинс. Ладно, к делу. Сколько вы думаете платить мне за уроки?

      Элиза. Да уж я знаю, сколько полагается. Одна моя подружка учится по-французски у самого настоящего француза, так он с нее берет восемнадцать пенсов в час. Но с вашей стороны бессовестно было бы столько запрашивать, – ведь то француз, а вы меня будете учить моему родному языку; так что больше шиллинга я платить не собираюсь. Не хотите – не надо.

      Хиггинс (расхаживает по комнате, заложив руки в карманы и побрякивая там ключами и мелочью). А ведь знаете, Пикеринг, если рассматривать шиллинг не просто как шиллинг, а в процентном отношении к доходам этой девушки, он будет соответствовать шестидесяти или семидесяти гинеям миллионера.

      Пикеринг. Как это?

      Хиггинс. А вот посчитайте.