Маска. Михаил Забелин

случилось недавно, уже после знакомства с тобой. Машина с утра не хотела заводиться, и я поехала на работу на метро. Вечером возвращалась поздно. Переулки у нас в районе узенькие, прохожих мало. Я шла по тротуару по левой стороне, когда из-за угла выскочила машина. Улица была пустая, машины там вообще редко ездят. А эта неслась на огромной скорости мне навстречу прямо рядом с тротуаром. Я еще подумала: вот сумасшедший, собьет ведь кого-нибудь. А потом, на выезде из арки, она вдруг въехала двумя колесами на тротуар и помчалась на меня. Я остановилась и вжалась спиной в стену дома. Между нами оставалось несколько метров. И тут она резко вильнула влево, снова выехала на мостовую и промчалась мимо. Только тогда я заметила на краю тротуара прямо перед собой столб. Думаю, если бы не он, меня бы сбили. Я бросилась со всех ног домой, но на повороте оглянулась: переулок был пуст, ни машин, ни людей. Вот и всё.

      – А ты не рассмотрела, кто был в машине? Сколько человек?

      – Нет, это были обычные Жигули светлого цвета, но всё произошло так быстро, что я ничего не разглядела. Да и темнело уже. Если бы это не было так абсурдно, я бы сказала, что там вообще никого не было.

      – Похоже на сегодняшний случай: лиц не видно, догнать не пытались, пронеслись со страшной скоростью и всё. А ведь я тоже никого не заметил в катере, только вытянутую руку. Странно это. А почему ты мне сразу об этом не рассказала?

      – Не хотела тебя волновать, портить поездку.

      – Ладно. Я тоже не хотел тебя беспокоить, но за нами в Питере следили. Так мне показалось.

      – Кто?

      – Не знаю. Мужчина. Первые три дня, потом он исчез. Я до сих пор точно не уверен, может быть, это совпадение, но он был в тех же местах, что и мы.

      – Как он выглядел?

      – Высокий, худощавый, волосы темные, лет тридцать пять. Лицо какое-то настороженное.

      – Да это же мой бывший. И ты верно подметил: у него всегда настороженное лицо, всю жизнь боится, что его обманут.

      – Значит, он за нами следит. Может быть, и наезды эти он подстроил?

      – Нет, что ты. Следить – на это он способен. Но убить меня – он никогда этого не сделает. Нет, это невозможно.

      – Допустим, хотя я бы не стал исключать и эту возможность. Теперь подумаем, что у нас еще имеется. Что ты говорила про наследство?

      – Это давняя и долгая история. Но я всё равно тебе ее собиралась рассказать. Я была единственным и поздним ребенком. Моей маме было тридцать пять, а отцу сорок, когда я родилась. Отец часто ездил в командировки за границу, и я до сих пор помню свои детские впечатления: как я его ждала, как он приезжал, брал меня на руки, подбрасывал к потолку, привозил подарки. Это была такая радость. А потом он пропал. Позже, став постарше, я узнала, что он остался за границей. В те времена это было равносильно смерти. Мама больше замуж не вышла, мы так и жили вдвоем. Мне его очень не хватало. И в то же время я не могла его простить, потому что он нас бросил. Хотя одновременно хотела простить, лишь бы вернулся. Только через много лет я узнала, что он нам писал, звонил, хотел перевезти