Этажи. №2. Март 2016. Литературно-художественный журнал

Его стараниями у меня нет другой специальности.

      – А он? – спросила Оксана, стараясь не показать страха.

      – Смеялся! Умный же человек. Знаете, о чем мы час проговорили? Как организовать реабилитацию вернувшихся из заключения. И если органы будут нам в этом помогать, мы примем их помощь.

      Володя встал, нечаянно толкнув стол.

      – Извини, мам, бегу, опаздываю.

      Он ушел, аккуратно прикрыв дверь, не допил свой любимый компот из дулек – сморщенных мелких груш. Оксана начала убирать со стола и остановилась с тарелками в руках.

      – Деня! А ведь он единственный, кто может подать тому человеку руку. Я не могу, ты не можешь, никто – только он. Понимаешь?

      Муж пробурчал, что-то вроде того, что они об этом еще пожалеют – и включил телевизор на полную громкость.

      16

      После возвращения сына Оксана перестала попадать на почту. По субботам вместо знакомого помещения оказывалась на заброшенных пустырях, бродила с кошелкой вдоль дощатых заборов, переходила железнодорожные пути, пролезала под вагонами, аж сердце прыгало от страха: а ну поезд тронется? Казалось, почта рядом, еще квартал, еще поворот – но ее не было ни за этим углом, ни за тем.

      Она скучала по казенной комнате с жестяным раструбом вокруг лампы, толпе хмурых, бедно одетых людей, увечному старику с татуировкой на пальцах, по разговорам с ним. Много месяцев, почти год она держала наготове пять килограммов продуктов, пока не поняла, что на ночную почту ей больше не попасть.

      17

      Зимой восемьдесят девятого у Дениса была персональная выставка, первая в жизни. На открытии Оксане вдруг неловко стало в окружении собственных голых изображений. Казалось, посетители разглядывают ее сквозь платье, сравнивают картины с моделью. Спасибо, муж писал не реалистично: на полотнах ее тело было угловатым – и то коричневым, как земля, то оранжево-фиолетовым, как облако на закате. Поначалу она куталась в белую шаль, одолженную у матери, но скоро привыкла, да и жарко стало. Сняла и забыла шаль на подоконнике.

      Домой пришли ночью. Володи не было, он ушел после выставки с какой-то смешливой девушкой. Пора, ой, пора бы ему найти хорошую пару, не просиживать над рукописями до утра.

      Оксана сбросила туфли и стояла в чулках у балконной двери, не зажигая света. Смотрела на фонари, на голые деревья ботанического сада. Шел снег, ложился на черные ветки. Голова кружилась – то ли от вина, то ли от усталости.

      – Что ж это я, посылка еще не готова… Ах да, не нужно же.

      И вдруг, без всякого видимого повода, она разрыдалась. Хотела успокоиться, не могла. Денис принес валерьянку, Оксана выбила у него из рук стакан, колотила кулаками в стену, задыхалась, рыдала до икоты. После, лежа у мужа на плече, смотрела на потолочного ангела и жаловалась:

      – Что за судьба такая? Я обычный человек, зла не делаю. Почему я вечно должна что-то скрывать? На работе тоже… онкологии столько после Чернобыля, а слова не скажи: