Ушедший мир. Деннис Лихэйн

– так понимают младенцы, как плачем потребовать пищи, – что надо двигаться, надо ползти, царапаясь о тротуар. Он достиг последней машины у входа в проулок. Как только он до нее добрался, машина, подпрыгнув, осела, потому что этот козел с автоматом последней очередью прострелил шины с пассажирской стороны.

      Наступила тишина.

      Причина первая могла быть такой: сукин сын перезаряжает оружие. Причина вторая: сукин сын примерно догадывается, где сейчас Монтус, и тогда ствол уже нацелился на переулок в ожидании, когда старина Монтус высунет нос. Монтус достал один из своих револьверов – длинноствольный, сорок четвертого калибра, подарок дяди Ромео, преподнесенный по случаю еще в тринадцатом году. Самое надежное оружие, никогда не подводившее Монтуса.

      Причина могла быть и третья: стрелок в «плимуте» точно знает, где Монтус, и теперь собирается выйти из машины, чтобы прикончить его.

      Это было бы хуже всего. Если он выйдет из машины, то в три прыжка окажется рядом с Монтусом. С автоматом в руках. И тогда конец всем спорам. В тишине после автоматных выстрелов Монтус услышал тихий рокот мотора, работавшего на холостых оборотах, а за ним знакомый, безошибочно определявшийся щелчок вставленного магазина.

      Сукин сын перезарядил «томми».

      «Ну, Господи, – подумал Монтус, глядя на черное небо с низко плывшими по нему серыми облаками, – надеюсь, я не ошибся?»

      Монтус убрал в карман револьвер, уперся ладонями в асфальт и стартанул по тротуару, словно бегун со стартовой колодки, прямиком в проулок, и уже оттуда услышал, как ссорятся двое белых. Вникать не было нужды, поскольку через мгновение суть перепалки стала понятна, когда ночная темнота снова разорвалась грохотом.

      Монтус бежал под автоматными очередями, и пули высекали из стен кирпичные осколки, летевшие в лицо, – бежал так, как не бегал со времени, проведенного в окопах во Франции, так, словно помолодел на двадцать лет, словно легкие не жгло и сердце не заходилось от бега. «Парни, где вы были, когда я был молод? – думал он. – Да проживите вы хоть десять жизней, у вас не будет и половины тех красоток, которые перебывали у меня, не будет и половины моей радости и полноты жизни. Вы пустое место, ясно вам? Я – Монтус Дикс, правитель Черного Айбора, а вы дерьмо собачье».

      Он выбрал переулок, потому что там стояли большие мусорные баки. По десятку с обеих сторон вдоль стен, и даже если бы «плимут» протиснулся между ними – Монтус не знал такой машины, которая смогла бы это сделать, – он застрял бы не дальше чем на две трети переулка, потому что там была ночлежка Маленького Бо, которая выступала в проулок футов на десять. Так что стреляйте в белый свет как в копеечку сколько душе угодно.

      Пиу-пиу-пиу. Пиу-пиу-пиу.

      Потом тишина и звук заработавшего мотора – эти белые парни упорно отказывались признать тот факт, что проезда там нет. И не будет. Ни сегодня, ни завтра.

      Монтус уже преодолел половину переулка, прячась за мусорными баками из домов доктора-окулиста и мясника, когда «плимут» дал задний ход и выбрался на улицу. Монтус слышал