Заметки на полях. Олег Николаевич Комраков

получается плохо.

      «Шоколадки! – кричит директор V. – Мы должны торговать шоколадом! Кто из вас умеет варить шоколад?! Столовая переоборудуется под шоколадную фабрику. Во дворе „Свободы“ мартовские трескучие лужи, над ними стоит невыносимо-шоколадный запах. Изготовлены на опытном производстве специальные формы, закуплена серебряная бумажка и красная ленточка с надписью „Шоколад Свобода“. Через неделю бумажками и ленточками пестрят все окрестные улицы, все талые ручьи, запруды, ими завален парк Екатерингоф, и по Екатерингофке плывут красные ленточки, а серебристые комки, вспыхивая на солнце, погромыхивают в еще голых ветвях».

      Так повествование о трудовых успехах превращается в историю подвига на руинах былого величия. Те, кто, стиснув зубы, остался на своих местах, продолжают работать как раньше. В разваливающихся цехах. С урезанными до смешного уровня зарплатами. Не видя никаких перспектив в будущем. Отчаянно юморя нам абсурдом своей жизни, потому что юмор остаётся единственным спасением от кошмара, в котором они внезапно очутились.

      Здесь весьма уместным оказывается выбранный автором метод повествования – каждая глава написана от лица одного из героев. В «советской» части, стилизованной под производственный роман, этот приём выглядел несколько натянуто, а вот для описания послепереостроечной жизни он подходит как нельзя лучше. Действительно, о жизни в пограничной ситуации очень сложно говорить с отстранённой позиции. Нет того напряжения и сопереживания. Собственно, и весь опыт великих потрясений двадцатого века и их отражения в литературе показывает, что по-настоящему пронзительные свидетельства эпохи – это либо воспоминания очевидцев, либо стилизация под такие воспоминания.

      Последние 15 глав романа написаны так, что в них то и дело возникает ассоциация с произведениями о жизни в тылу во время войны или даже с блокадным Ленинградом. Разумеется, жизнь в девяностые годы при всей её трагичности и безнадёжности, не сравнима с опытом тех лет. Но всё же – сама обстановка обрушения привычного мира, распада социальных связей, растерянности перед лицом изменившихся обстоятельств, размывания моральных норм («А мы-то думали, они нормальные арендаторы, шубы шьют из бродячих кошек. А они, оказывается, организовали на территории завода „Свобода“ производство паленой водки») очень похожа на военное время, и Ксения Букша передаёт это очень метко. Точно так же она передаёт и ощущение могучего и слепого исторического цунами, которое превратило уверенных в себе, смелых, деятельных рабочих и инженеров, передовой класс, как их уважительно именовали в советские времена, в полунищих и оказавшихся на обочине общества людей.

      «Завод „Свобода“» – яркое и честное соотнесения жизни целого класса в советское время и в девяностые, своего рода портрет двух эпох. Описание того, как существует заводское производство, о котором в последние