Морфий. Михаил Булгаков

Колобков, – голос старичка стал пророчески грозным и налился колоколами, – не пойдут они вам впрок, денежки эти сатанинские. Колом в горле они у вас станут, – и старичок разлился в буйных рыданиях.

      Истерика овладела Коротковым; внезапно и неожиданно для самого себя он дробно затопал ногами.

      – К чертовой матери! – тонко закричал он, и его больной голос разнесся по сводам. – Я не Колобков. Отлезь от меня! Не Колобков. Не еду! Не еду!

      Он начал рвать на себе воротничок.

      Старичок мгновенно высох, от ужаса задрожал.

      – Следующий! – каркнула дверь. Коротков смолк и кинулся в нее, свернул влево, миновав машинки, и очутился перед рослым, изящным блондином в синем костюме. Блондин кивнул Короткову головой и сказал:

      – Покороче, товарищ. Разом. В два счета. Полтава или Иркутск?

      – Документы украли, – дико озираясь, ответил растерзанный Коротков, – и кот появился. Не имеет права. Я никогда в жизни не дрался, это спички. Преследовать не имеет права. Я не посмотрю, что он Кальсонер. У меня украли до…

      – Ну, это вздор, – ответил синий, – обмундирование дадим, и рубахи, и простыни. Если в Иркутск, так даже и полушубок подержанный. Короче.

      Он музыкально звукнул ключом в замке, выдвинул ящик и, заглянув в него, приветливо сказал:

      – Пожалте, Сергей Николаевич.

      И тотчас из ясеневого ящика выглянула причесанная, светлая, как лен, голова и синие бегающие глаза. За ними изогнулась, как змеиная, шея, хрустнул крахмальный воротничок, показался пиджак, руки, брюки, и через секунду законченный секретарь, с писком: «Доброе утро», вылез на красное сукно. Он встряхнулся, как выкупавшийся пес, соскочил, заправил поглубже манжеты, вынул из карманчика патентованное перо и в ту же минуту застрочил.

      Коротков отшатнулся, протянул руку и жалобно сказал синему:

      – Смотрите, смотрите, он вылез из стола. Что же это такое?..

      – Естественно, вылез, – ответил синий, – не лежать же ему весь день. Пора. Время. Хронометраж.

      – Но как? Как? – зазвенел Коротков.

      – Ах ты, господи, – взволновался синий, – не задерживайте, товарищ.

      Брюнеткина голова вынырнула из двери и крикнула возбужденно и радостно:

      – Я уже заслала его документы в Полтаву. И я еду с ним. У меня тетка в Полтаве под 43-м градусом широты и 5-м долготы.

      – Ну и чудесно, – ответил блондин, – а то мне надоела эта волынка.

      – Я не хочу! – вскричал Коротков, блуждая взором. – Она будет мне отдаваться, а я терпеть этого не могу. Не хочу! Верните документы. Священную мою фамилию. Восстановите!

      – Товарищ, это в отделе брачующихся, – запищал секретарь, – мы ничего не можем сделать.

      – О, дурашка! – воскликнула брюнетка, выглянув опять. – Соглашайся! Соглашайся! – кричала она суфлерским шепотом. Голова ее то скрывалась, то появлялась.

      – Товарищ! – зарыдал Коротков, размазывая по лицу слезы. – Товарищ! Умоляю тебя, дай документы. Будь другом. Будь, прошу тебя всеми фибрами души, и я уйду в монастырь.

      – Товарищ!