Охотник. Тана Френч

и зигзагом улетает прочь в солнечный свет.

      От задней двери доносятся возня и всплеск счастливого лая. Драч пулей устремляется прочь из своего угла и мчит по коридору, прижимается носом к двери так крепко, что Кел не может ее открыть. Такое происходит всякий раз, когда появляются Трей с Банджо, но Драч, существо общительное, не запоминает – слишком воодушевляется.

      – Назад, – приказывает Кел, отпихивая Драча ногой. Драч, трепеща, сдерживается ровно столько, чтобы дать Келу открыть дверь. Два юных грача спархивают с крыльца и улетают к своему дубу в глубине сада, хохоча так громко, что сами же кувыркаются в воздухе.

      Драч бросается следом, клянясь порвать их в клочья.

      – Вот же гаденыш, – весело говорит Кел. Со своей колонией грачей отношения он пытается наладить с самого приезда. Вроде получается, но отношения складываются не те, какие он себе воображал. У него была некая диснеевская задумка, что грачи станут носить ему подарочки и есть с рук. Те, несомненно, смекают, что Кел – ценное для их угодий приобретение, но в основном из-за того, что он оставляет им объедки, а также потому, что они над ним изгаляются. Когда им скучно, они орут ему в печную трубу, бросают камешки в очаг или стучат в окна. Лай – это что-то новенькое.

      Почти у дерева Драч разворачивается кругом и несется вокруг дома к дороге. Кел знает, что это значит. Возвращается в дом выключить утюг.

      Трей появляется на пороге одна: Драч и Банджо играют во дворе в пятнашки, гоняют грачей или же выкапывают что найдут под живыми изгородями. Собаки знают границы Келова участка – это десять акров, для песьих занятий более чем достаточно. Овец гонять и напрашиваться на то, чтоб их пристрелили, они не побегут.

      – Сходила добыла вот, – говорит Трей, скидывая стул со спины. – У одной там женщины за горой.

      – Классно, – говорит Кел. – Обедать будешь?

      – Не-а. Уже.

      Сам выросши в нищете, Кел понимает, почему Трей щетинится, когда ей что-то предлагают.

      – Печенье в банке, если надо заполировать, – говорит. Трей топает к буфету.

      Кел вешает последнюю рубашку на плечики и оставляет утюг остывать на кухонном столе.

      – Прикидываю убрать вот это, – говорит он, дернув себя за бороду. – Что скажешь?

      Трей останавливается с печенькой в руке и вперяется в Кела так, будто он собрался прогуляться нагишом по тому, что считается в Арднакелти главной улицей.

      – Не-а, – категорически постановляет Трей.

      Лицо у нее такое, что Кел скалится.

      – Не-а? Чего это?

      – Дурацкий вид.

      – Спасибо, мала́я.

      Трей пожимает плечами. В широком диапазоне смыслов этих ее пожатий плечами Кел разбирается хорошо. Это вот означает, что Трей свое сказала, а дальнейшее уже не ее печаль. Она сует остаток печенья в рот и забирает стул в меньшую спальню, которая стала их мастерской.

      Разговорные навыки у малой уж какие есть, и поэтому в том, что Келу полагается