Склепы II. братья Грым

несчастные! – хрипло гаркнул незнакомец из темного зева капюшона и остановился. Девушка сделала еще пару шагов вперед и встала возле него.

      Он повел своей бесформенной головой в капюшоне из стороны в сторону, словно пересчитывая собравшихся, и то его невидимого взгляда все пятились назад.

      – Покайтесь! – повторил он. – Преклоните предо мной головы! Ибо было явлено знамение, и налитой кровью глаз бога соизволил взглянуть на ваши жалкие жизни и отобрать из вас верных и праведных!

      – Кто ты? Назови себя! – донесся сверху твердый голос Стефана.

      – Я назову себя, но не перед тобой, пустышка лживой веры, а перед этими несчастными людьми, ибо только через меня они смогут спастись, – незнакомец поднял руку с посохом. – Я есть последний друид этого мира, я есть пророк истинного бога, бога этой земли, кто один печется о своих ростках и своих детенышах, и я есть его голос, я есть его победный рёв!

      – Господин Орф, вы все-таки накликали неприятности с этим вашим знаком, – тихо сказала Илая Горгон и взялась за рукоять меча.

      – Кажется, нас ждет религиозный диспут, – напряженно пошутил Мартейн, не сводя глаз с самопровозглашенного пророка.

      – Ибо дано было мне Откровение, – рокотал человек в желтом, и его голос звучал громче, чем у Стефана, отвергая акустику Собора, – что есть огнь явный и огнь тайный. Огнь явный – для простецов, огнь тайный – для верных, узревших подземную лютую мудрость.

      – Убирайся из храма, еретик! – крикнул Стефан, кажется, он был в ярости. Пара клириков пытались оттащить его от балюстрады, но он цеплялся за нее тонкими пальцами с необычной силой. – Иначе…

      – Иначе что? Ну-ну, мальчишка, – мягче, и даже как-то примирительно сказал пророк. – Ваша Церковь только запугивать и горазда. А чудо исцеления вам не по силам, только и можете молиться на ваши драгоценные Мощи. Мой бог, что властвовал здесь раньше, и будет властвовать отныне, способен на большее. Узрите!

      Рывком руки пророк разорвал лиф платья стоящей рядом с ним девушки, оголив ее грудь. Все вокруг ахнули и готовы были броситься врассыпную, если бы для этого хватало места. На безупречной красоте, как плесень, уродующая чистую белизну мрамора, цвела пурпурная сыпь. Красавица продолжала безмятежно улыбаться.

      – Он протащил сюда зараженную! – прошипел Мартейн и кинулся к пророку, но не мог пробиться сквозь толпу, уплотнившуюся до состояния каменной кладки.

      Человек в желтом закружился на месте в какой-то ритуальной пляске, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее; рваные полы его мантии вихрились подобно осенней буре. Он издавал странные звуки, похожие на гудение улья. Вдруг он остановился и воздел вверх руки. Из широких рукавов, из пещерной тьмы капюшона вылетели мириады разноцветных бабочек и мотыльков – рубиновые, изумрудные, опаловые, топазовые; они моментально покрыли трепещущим ковром девушку, облепив ее, как второе платье.

      – Чудо! –