Вечный колокол. Ольга Денисова

не заставила себя ждать – в полумраке на белом снегу Млад легко разглядел двое саней, шедших следом. Чтоб христианские жрецы так легко выпустили из рук кого-то из своей и без того малочисленной паствы?

      Они добрались до университета и подъехали к дому Млада, когда сани отца Константина только поднимались на берег Волхова. Млад хотел взять мальчика на руки, но тот покачал головой и сказал:

      – Я сам. Я могу ходить. Мне только после корчей тяжело…

      Млад кивнул и распахнул перед ним дверь в сени. Ленивый рыжий пес Хийси, дремавший в будке, нехотя приподнял голову и два раза хлопнул по полу хвостом – поприветствовал хозяина.

      Домики наставничьей слободы нисколько не напоминали крестьянские избы: наставники не вели большого хозяйства, не держали скотины, им не нужны были обширные подклеты и высокие сеновалы. В университете домики называли теремками: несмотря на малый размер, все в них было устроено, как настоящем тереме. Каждый дом делился на спальни и горницы, небольшие решетчатые окна в двойных рамах закрывались стеклами; топились дома по-белому – университет не знал нужды в дровах; сени, хоть и назывались сенями, больше напоминали маленькие кладовки между двух дверей.

      Дома было жарко натоплено и пахло едой: двое подопечных Млада хорошо справлялись с хозяйством.

      – Ты что так долго, Млад Мстиславич? – спросил семнадцатилетний Ширяй, не отрывая лица от книги.

      – Товарища вам привез, – ответил Млад и хотел подтолкнуть мальчика в спину, но вовремя остановился: любое неосторожное движение могло вызвать судороги.

      Ширяй оторвался от книги, а из спальни выглянул Добробой. Оба прошли испытание в конце лета и только в мае должны были попробовать себя в самостоятельных путешествиях к богам, а пока поднимались наверх вместе с Младом. Они слишком хорошо помнили свою шаманскую болезнь, и Млад не опасался, что ребята не поймут новичка или обидят по неосторожности.

      – Как тебя зовут? – не дожидаясь, пока новенький разденется, спросил Добробой – здоровый шестнадцатилетний парень, ростом и шириной плеч обогнавший Млада.

      – Михаил, – затравленно ответил мальчик, рядом с Добробоем казавшийся тощим цыпленком.

      – Какое-то странное у тебя имя, нерусское, – Добробой пожал плечами – беззлобно, скорей удивленно.

      – Меня дома Мишей звали, – словно извиняясь, тут же добавил тот.

      – Миша так Миша, – Ширяй поднялся и протянул руку. – Я – Ширяй, а он – Добробой. У нас уже настоящие имена.

      – Как это – «настоящие»?

      – После пересотворения каждому шаману дают настоящее имя. И тебе тоже дадут. Давайте ужинать, а то мы заждались уже.

      – Погодите с ужином, – Млад повесил полушубок на гвоздь у двери, – сейчас к нам гости пожалуют.

      – Так тут и на гостей хватит… – Добробой приоткрыл крышку горшка, стоявшего на плите, и заглянул внутрь: крышка со звоном упала на место, а Добробой прижал пальцы к мочке уха.

      – Думаю,