Дамское счастье. Эмиль Золя

а Бутмон, который пришел со стороны и не имел перед вами никаких преимуществ, получил его сразу.

      Рана, нанесенная Робино этой несправедливостью, еще кровоточила. Однако он колебался взять магазин; он говорил, что деньги принадлежат не ему; это жена получила в наследство шестьдесят тысяч франков, и он страшно боится за эти деньги; он говорил, что скорее предпочел бы лишиться обеих рук, чем подвергнуть этот капитал риску, пустив его в сомнительные дела.

      – Нет, я пока ничего не могу решить, – сказал он в заключение. – Дайте время подумать; мы еще поговорим.

      – Воля ваша, – ответил Венсар, скрывая разочарование под напускным добродушием. – Я продаю в ущерб собственным интересам. Не будь я болен….

      Он вышел на середину магазина:

      – Чем могу служить, господин Бодю?

      Суконщик, прислушивавшийся краем уха к разговору, представил Денизу, рассказал то, что считал нужным, о ее жизни и прибавил, что она работала два года в провинции.

      – А вы, я слышал, ищете хорошую продавщицу…

      Венсар изъявил глубочайшее сожаление:

      – Ах, какая досада!.. Я действительно целую неделю искал продавщицу и нанял всего каких-нибудь два часа назад.

      Водворилось молчание. Дениза чувствовала себя неловко. Тут Робино, участливо смотревший на нее и, вероятно, тронутый ее жалким видом, позволил себе дать совет:

      – Я знаю, что нам нужен человек в отделе готового платья.

      Бодю не мог сдержать крика, вырвавшегося у него прямо из сердца:

      – К вам?! Ну нет! Этого еще недоставало!

      Но он запнулся, смутившись. Дениза вся вспыхнула: она ни за что не осмелилась бы поступить в этот громадный магазин, и в то же время мысль, что она может быть там приказчицей, наполнила ее гордостью.

      – Но почему же? – с удивлением спросил Робино. – Напротив, для мадемуазель это было бы большой удачей. Я советую ей прийти завтра утром к заведующей отделом, госпоже Орели. Худшее, что может случиться, – это что ее не примут.

      Суконщик старался скрыть свое возмущение за неопределенными фразами: он знает г-жу Орели или, по крайней мере, ее мужа, Ломма, толстяка-кассира, которому отрезало омнибусом правую руку.

      – Впрочем, это ее дело, а не мое, – резко заключил суконщик, – она вольна поступать как хочет!

      Он раскланялся с Гожаном и Робино и вышел. Венсар проводил его до двери, снова рассыпаясь в сожалениях, что не может исполнить его просьбу. Дениза нерешительно задержалась было в магазине, думая получить от Робино более подробные указания насчет работы, но не осмелилась прямо спросить и только пролепетала, прощаясь:

      – Благодарю вас, сударь.

      На улице старик не сказал племяннице ни слова. Он шел быстро, словно подгоняемый размышлениями; девушке приходилось почти бежать за ним. Когда он собирался уже войти к себе, его подозвал жестом сосед-торговец, стоявший на пороге своей лавки. Дениза остановилась, чтобы подождать дядю.

      – Что такое, папаша Бурра? –