Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858). А. А. Демченко

совершенствование русского языка». На четвёртом курсе получил золотую медаль за «Рассуждение о языке летописи Нестора», написанное под руководством профессора И. И. Срезневского. В 1850 г. Чернышевский писал отцу, что Корелкин непременно «будет держать на магистра» (XIV, 188), и только преждевременная смерть от чахотки прервала работу, начатую в Пскове, где он служил старшим учителем русской словесности, и продолженную в Петербурге в Ларинской гимназии. В последние годы жизни Корелкин одновременно с Чернышевским сотрудничал в «Отечественных записках» в качестве рецензента филологической литературы.[375]

      В отношении к Корелкину в студенческие годы Чернышевский был сдержан, зачастую ироничен: о нём «постоянно говорю в критическом духе» (I, 112), «я всегда господствую над ним своими мнениями» (I, 160). Этому, несомненно, способствовали расхождения в оценке политических событий на Западе. Существовавшее в биографической литературе мнение Е. А. Ляцкого, будто разговоры между ними велись в революционном духе, убедительно опровергнуто Б. П. Козьминым.[376] В то же время Чернышевский не мог не сочувствовать студенту-бедняку, пробивающему себе путь ценою лишений. По свидетельству мемуариста, Чернышевский, «заметив тайное, но сильное желание одного доброго труженика, товарища своего, украситься медалью, охотно, без хвастовства, просто – предложил ему эту честь, отложив в сторону своё исследование».[377] В студенческом дневнике Чернышевский писал по этому поводу, что ни «существенного сожаления», ни «зависти» «решительно не было», хотя понимал: исполнил бы дело «ещё лучше» (I, 234).

      Более тесными отношения установились с Яковом Степановичем Славинским, сыном петербургского протоиерея. По всей вероятности, тот прошёл хорошо знакомый Чернышевскому путь отказа от карьеры священнослужителя, и это послужило, нужно думать, главным основанием для возникновения между ними первых товарищеских контактов. Славинский оказался более восприимчивым к политическим разговорам (I, 89, 128), и в письме к отцу от 21 марта 1850 г. Чернышевский именно о нём писал как о человеке, с которым он намерен «продолжать знакомство», «и, вероятно, с Корелкиным – впрочем, это ещё как случится» (XIV, 189).

      В письмах и дневнике Чернышевского встречаются имена и других его университетских товарищей: А. Воронина, В. Залемана, Н. Лыткина, К. Нейлисова, А. Соколова, Н. Тушева, П. Пршелянского (Пшеленского), С. Козловского, И. Главинского. Однако упоминания эти незначительны, порою откровенно ироничны.

      Особая дружба, продолжавшаяся все годы университетской жизни, установилась у него с В. П. Лободовским.

      11. Василий Лободовский

      Отзывы Чернышевского о Василии Петровиче Лободовском (1823–1900) охватывают период с 1847 по 1853 г. Вот некоторые из них. Июль 1848 г.: «С каждым новым свиданием я вижу в нём всё более и более. Это странный человек, какого ещё нельзя найти, человек великий, благороднейший, истинно человек в полном смысле слова» (1,42). Сентябрь 1848 г.: «В. П. истинно великий человек.

375

Биографические данные о Корелкине см. в работе: Тихменев А. Николай Павлович Корелкин // Сборник, издаваемый студентами Петербургского университета. Вып. 1. СПб., 1857. С. 350–363.

376

Современный мир. 1912. № 2. С. 180–181. Козьмин Б. П. Н. Г. Чернышевский и Н. П. Корелкин // Чернышевский. Вып. 1. С. 366–372.

377

Колокол. С. 1558. См. также: Корель И. И. Н. Г. Чернышевский и Петербургский университет // Н. Г. Чернышевский (1889–1939). Труды научной сессии к пятидесятилетию со дня смерти. Л., 1941. С. 12.