Синий альбом. Александр Дэсси

часов ночи), Амалия со своими подругами смеется. Пусть смеется дальше. Нога соскользнула, но он силой воли поднял ее обратно, удержался. И он прыгнул. Небо покатилось вниз, к земле. Не любила, не любила, не любила, не любила, любила… Хлоп! Удар о землю и последние проблески сознания. Один, два, три. Наручные часы остановились. Тело разбилось о гадость бытия. Он лежал – мертвый и некрасивый. Сознание и телесная оболочка расплющилась. Он больше не человек, он теперь неживое явление. И больше луной он не восхитится, и никогда не подумает о том, что это все было напрасно, ведь все закончилось совсем. А вспомнил бы он о том, что Вирджиния посвятила ему целый ряд своих картин, то, возможно, поступил бы иначе. Особенность людей заключается в неспособности осознавать прекрасное, когда в их душу вдруг проникла слепящая боль. Непогасшая сигарета медленно тлела в пепельнице, одиноко лежали мандарины на кухне, дул холодный ветер. Он лежал. Мертвец в тишине. Луна окончательно спряталась за туман. Убежала. Река не потекла вспять из-за него.

      (Как чудесен март в своих думах!). Амалия шла по улице со своим давним знакомым – Аланом. Они шли, разговаривали, смеялись. Где-то в глубине она вспоминала о том, что было, когда она шла к дому и увидела тело Германа и машины скорой помощи. Она стала подходить к дому всего через десять минут после его прыжка о смерть. Вернулась бы я чуть раньше, думала она. Чуть раньше и все было бы иначе, чуть раньше, чуть раньше. Алан спросил хочет ли она зайти в парк. Конечно, конечно, ответила она и улыбнулась искусственной улыбкой. Я жалкая кукла, думала она. Ничего не добилась, никого не сумела спасти. Одинокая, жалкая, жалкая! Даже ребенка не уберегла нашего. Умер, умер! И они зашли в парк.

      Алан своими голубыми глазами смотрел на Амалию. Амалия дрожала. Герман умер из-за нее, а Катерина, Инна или Марина – кто это, зачем я вообще у нее была? Нет, все будто во сне. Я ничего, ничего не запомнила? Небо колыхалось, птицы летели по своим делам, судьба заносила новые главы в жизнь каждого идущего по парку человека, каждого идущего по жизни человека. Река текла, река переливалась всеми цветами радуги, как переливается человеческое сознание, ведь в нем так много всего неизведанного, так много всего чудесного, но неуловимого. Улица Айвазовского жила в своем ритме. Сознание зажигается посредством страданий, как появляется радуга после дождя. Быть может это неверное суждение, думал Алан, смотря на Амалию и на то, как она мучается непонятно из-за чего. Неожиданно она повернулась вправо и увидела, что прямо напрямик к ней идет очень знакомый для неё человек. Алексей, Вирджиния?

      Вдруг в сознании неуловимо промелькнули зеленые беспокойные, но все же затуманенные глаза. Это Герман, поняла она. Она повернулась к Алану, но его не было. И она увидела себя; она увидела отражение гадкой и неухоженной старухи, никчемной проститутки, которая растратила свою жизнь на выпивку и легкие деньги. Где Алан, спрашивала себя Амалия, кто такой Алан черт побери? Где я, кто я? Я не помню, не знаю, не вижу! Что происходит?!