Банда Воробьёвского верховья. Александр Николаевич Лекомцев

Анисим ухмыльнулся, давая понять Балантьевой, что в такой чащобе лётчик-наблюдатель и прочие господа не смогут никого разглядеть. Дело почти невозможное.

      Из пролетающего над тайгой вертолёта за тем, что делается на глухих тропах, внимательно следили сотрудники милиции. Наблюдатель с помощью специального прибора визуального наблюдения досконально изучал даже лица студентов, которые сделали большой привал внизу, почти вначале своего пути, разглядел физиономию глуповатого на вид и простецкого бульдозериста.

      А до восхождения задорным юношам и девушкам на вершину Канальи было ещё далеко – не рукой подать.

      – Просмотр местности завершаю! – доложил лейтенант, наблюдатель. – Ничего подозрительного не обнаружил. Лишних людей в тайге нет. А это студенты Новосибирского университета, начинающие альпинисты, инструкторы с ними, и преподаватель. Это доцент Абрам Кушкин.

      – Чёрт возьми! – с досадой произнёс второй милиционер, постарше наблюдателя званием на две звёздочки.– И в самой фактории подозрительного ничего не обнаружено. Как сквозь землю провалилась.

      Шум вертолётного двигателя становился всё тише и тише, растворялся где-то, в небесной дали. А с улетающим прочь вертолетом и у Лены улетели, исчезли все надежды на спасение.

      Но Балантьева уже почти справилась со своим паническим настроением. Если бы у Анисима имелось с собой ружьё, и Лена смогла бы до него добраться, то она, наверное, решилась бы застрелить бандита. «Глупости всё,– с горечью подумала девочка,– не смогла бы я убить человека. Да и у этого разбойника с собой нож». Как бы, прочитав её мысли, Анисим кашлянул и просто сказал:

      – Ничего ты со мной не сделаешь. Слаба курица против собаки. Да и пистолет я с собой ношу. Меньше всяких расспросов со стороны, чем за ружьё или карабин. Ведь пистоль в глаза не бросается. Лежит себе спокойно под штормовкой, во внутренней кобуре и никого… пока не трогает.

      Балантьевой возразить было нечего.

      Довольно скромный обладатель более шести сотен миллионов американских долларов, а по некоторым данным почти трёх миллиардов, вложенных, в основном, в дело, со скромным и банальным прозвищем Принц, гражданин одной из ближневосточных стран, господин Пури сидел у себя в кабинете. С умильной улыбкой на красно-коричневом лице, он в который раз смотрел концертную программу, записанную им лично в России в прошлом году.

      Он ещё раньше видел Балантьеву в Москве, когда ездил туда на полуделовую встречу с местными разворотливыми и нахрапистыми бизнесменами, на концерте эту маленькую привлекательную, беловолосую с пышной причёской голубоглазую девочку.

      – О, Лена-а Баланива-а! – громко и с восторгом сказал вслух Пури, старательно разжёвывая мощными белоснежными челюстями кусок шоколада.– Лена совсем скоро будет… рядом со мной, с Пури.

      Богач и, по сути, эксплуататор своей страны, которому принадлежало около десятка не очень больших, но продуктивных и прибыльных заводов, крупный строительный концерн, студия телевидения, четыре