Амур. Лицом к лицу. Братья навек. Станислав Федотов

вокзала, он тоже только приехал в Харбин, но в товарном вагоне. Его, раненого, вывезли на наш берег Амура во время разгрома восстания русских крестьян и казаков в двадцать четвёртом году. Тогда много казаков с семьями ушли в Китай и образовали там что-то вроде станицы. Фёдор и жил в этой станице два с лишним года, лечился, потом работал. Несколько раз пытался перейти на советскую сторону – не получилось, однажды пограничники снова подстрелили. А когда окреп, решил найти своего отца. Он – очень хороший художник! Шёл пешком от деревни к деревне, кормился тем, что рисовал чей-нибудь портрет или фанзу и получал за это еду. Я его знал маленьким, но он так похож на своего отца, которого я знал с детства, что я остолбенел, когда увидел. А меня он помнил, взгляд-то у него особенный – художника. Вот и всё. Отец его может быть в Харбине, надо помочь найти.

      – Помогать будешь ты? – спросила Цзинь и покраснела.

      – Нет, дорогая сестрица, кто сможет, тот поможет, а у меня дела, мне надо в Мукден. А до того – в Пекин, своих повидать. У меня был билет до Пекина, но перед Харбином внезапно потянуло сойти, с вами повидаться, вдруг больше не увижу.

      – Это почему?! – встревожилась Цзинь. – Тебе что-то угрожает?

      – Работа такая, сестрица. – Сяосун приложился к чаю, поморщился. – Остыл уже.

      – Я сейчас, – подхватилась Цзинь. – Заварю свежий.

      – Не надо, – остановил брат. – Я пойду спать, завтра рано на поезд. Вот только Чаншуню скажу… – Сяосун повернулся к побратиму, бережно тронул его за руку: – Будь осторожней с Чан Кайши. Я наблюдал за ним в Москве. Он – человек с двойным дном, а что там таится, на втором дне, вряд ли кто знает. Едва ли что-нибудь хорошее. Ты же помнишь, в Москве он в каждой речи клялся в верности Сунь Ятсену, а на похороны «отца революции» не явился, с коммунистами работать категорически не хочет…

      – Скажу больше, – угрюмо заявил Чаншунь. – Я приехал сюда главным образом, чтобы предупредить Цзинь. Правые гоминьдановцы во главе с Чаном снова готовят против коммунистов какую-то подлость. Я думаю, Цзинь, ты имеешь связь с руководством партии…

      – Да, – кивнула Цзинь, – с Ли Дачжаном[16], Мао Цзэдуном.

      – Передай им моё предупреждение. Я не знаю, что именно произойдёт и когда, но пусть будут готовы. Я не имел возможности поговорить хотя бы с Чжоу Эньлаем, политкомиссаром академии, потому что опасался слежки. Если бы меня заподозрили, выяснять бы ничего не стали: у Гоминьдана жизнь человека не стоит ничего.

      Цзинь внимательно посмотрела на мужа:

      – Ты из-за этого ехал сюда, в самое логово бэйянцев?!

      Чаншунь на вопрос не ответил, но добавил:

      – И поберегись, пожалуйста, сама. Очень тебя прошу!

      Внезапно раздался звонок.

      – Кто это так поздно?! – удивился Чаншунь. – Цзинь, ты кого-то ждёшь?

      Она покачала головой и шагнула к двери в прихожую.

      – Стой! – сказал Сяосун. – Я открою.

      – Нет, лучше я, – заявил Чаншунь. – И не спорьте.

      Он вышел в прихожую, но

16

Ли Дачжан – один из основателей Компартии Китая.