Сиротка из дома мамаши Ожюль. Ирина Павлова

Редактор Н. С. Чанваню

      Дизайнер обложки И. А. Павлова

      © Ирина Павлова, 2024

      © И. А. Павлова, дизайн обложки, 2024

      ISBN 978-5-0064-3660-2

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Дзинь! В моё ведро прилетел ещё один клубень картошки. Я, вздохнув, глянула на этого вредного, негодного мальчишку, который, издеваясь, ухмылялся.

      – Чего уставилась?! Чисти быстрее. Из-за тебя всё утро тут просидим. Мы с ребятами на пустырь идём с бандой Горбоносого разбираться.

      Нэль замахнулся на меня рукой для устрашения, но, услышав приближающиеся тяжёлые шаги мамаши Ожюль, схватил клубень картофеля и начал усердно счищать с него толстую тёмную кожуру.

      Я же, растерявшись, не успела среагировать и получила звонкую затрещину от мамаши за то, что сижу без дела. От её тяжёлой руки в голове зазвенело. На глаза от обиды и несправедливости набежали слезы, которые я тут же смахнула рукавом и склонилась над ведром.

      Я давно уже начистила своё ведро картошки и уже давно бы отдыхала, если бы Нэль не подкидывал в моё ведро свою картошку. Будто я виновата, что ему несподручно или лень её чистить своими огромными ручищами.

      Я ненавидела дни, когда была наша очередь с ним чистить на всех к обеду картошку.

      Почему мамаша Ожюль поставила меня в пару именно с ним, а не с косымГрегом, который ловок в работе? Или со сплетницей Элькой. Та хотя бы, пока сплетничала, ножом работала быстро и аккуратно.

      Всего нас, воспитанников, у мамаши Ожюль было двенадцать. Она могла бы и больше взять от жажды наживы, да ей не позволяли органы местной власти, не то бы спали мы друг у друга на головах. Мы и так теснились по шесть человек в двух небольших комнатах, и с нами, пятью девочками, ещё втиснули вечно ноющего тощего пятилетнего мальчишку, родственника какого-то графа Ричарда, потому что мальчишкам в комнате он мешал спать.

      Говорят, у него недавно погибли родители, и добрый родственник быстренько от него избавился, определив к нам.

      Нянчиться, конечно, с ним приходилось тоже мне, потому что никому до него никакого дела не было.

      В других четырёх комнатах жили сама мамаша и её сын – Ворчун Грэг, в третьей была столовая, она же комната для рукоделия, и четвёртая была превращена под кабинет мамаши Ожюль, где она принимала с важным видом богатых посетителей, которым невтерпёж было избавиться от неугодных родственников, обедневших или умерших братьев или сестёр.

      Ну, вот и настал момент, когда последний клубень картошки был очищен. Довольный Нэль схватил тяжеленную бадью с очищенной картошкой и понёс в кухню, наказав мне, будто без него не разберусь, навести в кладовке порядок.

      Вообще-то онмне казался неплохим человеком – до тех пор, пока не наступала наша очередь чистить картошку. Иногда он даже мне нравился. В свои тринадцать лет он был самым сильным и высоким из нас. Хотя в его комнате было двое парней на год старше его. Но авторитет, бесспорно, принадлежал Нэлю. Вряд ли бы кто осмелился оспаривать своё превосходство, когда у него вон какие кулачищи.

      Иногда мне кажется, что он, скорее, сын кузнеца, чем незаконнорождённый отпрыск герцога, хотя должна признать: лицо у него было красивое или, как говорит мамаша Ожюль, благородное. Недаром он ходит у неё в любимчиках. Наверное, тоже неравнодушна к его ярким синим глазам и длинным чёрным ресницам, как у всех Хэндриков, чья кровь в нём явно преобладает, но это тайна, которая известна только мне…

      Мне даже думается, что, если бы у герцога АндрэасаХэндрика не было своего законного сына, он охотно признал бы Нэля и называл бы его гордым полным именем НэльсонХэндрик. А ещё иногда мне приходит странная мысль, будто и не отказался вовсе от него отец, а защищает таким образом.

      Я никому не говорила, но однажды случайно стала свидетельницей кое- чего необычного.

      Наша комната, я имею ввиду комнату девочек, как раз находится над парадной. Окно комнаты выходит на улицу, где очень хорошо видно дорогу во двор и подъезжающие к дому кареты.

      Однажды ночью я проснулась от тихого хныканья малютки Ричарда: ему снова снилась мама.

      Его кровать как раз стояла около окна. Я подошла к нему и успокоила, присев на край кровати, погладив по его каштановым кудрям.

      В комнате было душно, и я решила приоткрыть немного окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Встала коленями на кровать и потянулась к окну, жадно вдыхая свежуюночную прохладу.

      До моих ушей донёсся скрип подъехавшей кареты. Кто бы это мог быть в такой час? Я удивилась и кинулась было будить мамашу Ожюль, когда заметила в неровном свете горевшей свечи спешащий к карете знакомый крупный силуэт мамаши. Украдкой поглядела на спящих девочек и, убедившись, что все крепко спят, открыла окно чуть больше.

      В тишине урывками слышался чей-то властный голос и заискивающий, мягкий – мамашин. Таким голосом она разговаривает только с теми, кого боится и уважает или пытается обмануть. Но тут я почувствовала