Студент. Александр Грибоедов

Что-с? так точно-с. (В сторону.) Непостижимо. Я, верно, в сорок раз его умнее: отчего я робею, а он нет?

      Полюбин (в сторону). Бесценный. И это мой соперник.

      Беневольский. Позвольте спросить: я, кажется, если не ошибаюсь, имею честь говорить с вами?

      Полюбин. Вы не ошибаетесь.

      Беневольский (в сторону). Как краткословен! Он меня убивает.

      Полюбин. Вы недавно сюда приехали?

      Беневольский. С час будет.

      Полюбин. Из Казани?

      Беневольский. Я сын волжских берегов.

      Полюбин. Вам здесь всё должно быть ново?

      Беневольский. Ничто не ново под солнцем.

      Полюбин. Но приезжего из Казани многое кое-что должно здесь удивить.

      Беневольский. Меня ничего. Признаюсь вам, я столько читал, что ничем не удивлен. Это мое несчастие.

      Полюбин. Может, не успели еще видеть ничего удивительного?

      Беневольский. Помилуйте. Эти воды, пересекающие во всех местах прекраснейшую из столиц и вогражденные в берега гранитные, эта спокойная неизмеримость Невы, эти бесчисленные мачты, как молнией опаленный лес – вы это называете неудивительным?

      Полюбин. Не я, а вы: вы сказали, что ничем уже не удивляетесь.

      Беневольский. Я разумел моральные явления.

      Полюбин. Когда ж вы могли их видеть? Вы сейчас из повозки. – Что ж вы располагаете вдаль? Какой род жизни вы намерены выбрать?

      Беневольский (приосанившись). Вы знаете, как меня зовут?

      Полюбин. Беневольский, кажется.

      Беневольский. Да-с.

      Полюбин. Так что ж?

      Беневольский. Вы, конечно, читали «Сына Отечества»? там эти безделицы, я их, ей-богу, полагаю безделицами, так… опыты, конечно, часто счастливые, удачные, они подписаны литерами Е. А. Б. и несколько точек, вместо имени – Евлампий Аристархович Беневольский.

      Полюбин. Имени вашего не забуду; но я не читаю «Сына Отечества».

      Беневольский. Нет! ну, так «Вестника Европы»?

      Полюбин. Тоже нет.

      Беневольский. Помилуйте, а «Музеум»? Вы, конечно, любите «Музеум»? Московский «Музеум»?

      Полюбин. Я даже не знаю, есть ли он на свете.

      Беневольский. Нет, его уж нет больше, но он был. Помилуйте, что ж вы читаете?

      Полюбин. Мало ли что? Только не то именно, что вы назвали, и не то, что на это похоже.

      Беневольский (смотрит на него с презрением и отходит в сторону). Не читал ни «Сына Отечества», ни «Музеума», ха! ха! ха! Этакое невежество в девятнадцатом столетии! в Петербурге! – Я перед ним робел! и я перед ним скромничал! (Садится на стул.) Вы, сударь, спрашивали, какие мои виды вдаль? Вот они: жизнь свободная, усмешка Музы – вот все мои желанья… Ни чины, ни богатства для меня не приманчивы: что они в сравнении с поэзиею?

      Полюбин (в сторону). Каков же! Однако вы дурно делаете, что не хотите служить. С вашими способностями, с вашими познаниями немудрено, что вы со временем попадете…

      Беневольский (с восторгом). В чины?

      Полюбин. В государственные люди… каких, конечно, у нас немного.

      Беневольский