Пророчество не по плану. Екатерина Белевич

она выпрямилась, убрала полотенце от лица и грустно улыбнулась. Её рука потянулась к дочке и заботливо погладила ту по голове. А потом она придвинула ко мне тарелку с лепешками и тихо сказала:

      – Поешь. Расскажешь позже.

      Я чувствовала, что сейчас даже самый крошечный кусок в горло не полезет, до такой степени у меня внутри все сжалось, но настойчивый взгляд зелёных глаз неумолимо следил за мной не оставляя выбора.

      – Спасибо, – выдавила я из себя и отломила кусочек от лепешки и положила в рот. Нежная, воздушная, с небольшой кислинкой и хрустящей корочкой лепешка в сочетании со сладким и теплым мёдом просто таяла во рту. И это затягивало. Я не заметила, как съела первую лепешку и взяла вторую.

      Женщина измученно улыбнулась и вышла во двор. А я застыла: «Какая же я сволочь. Наслаждаюсь едой, когда у людей такое горе», но тут на мою руку легла теплая детская ладошка.

      – Ешь. Не бойся. Мама ещё вчера оплакала брата.

      На меня смотрела пара черных глаз. Девочка тихо заговорила:

      – Через нашу деревню проехала черная армия. В клетке у них сидели монахи из монастыря брата. А черная армия в живых не оставляет.

      Милое детское личико помрачнело, глазки заблестели.

      – Одно не могу понять, за что их убили?

      Хозяйка сидела на пороге дома и смотрела на нас пустым, безликим взглядом.

      – Я думала, что монастырь самое спокойное место для моего Янзы. Если бы он остался тут, то его бы забрали в армию. А оно вон как получилось.

      В руках она держала миску с яблоками. Миска наклонилась, и вода тонкой струйкой потекла на пол, как слезы, что стекали из ее глаз. Лёгкий ветерок играл выбившимися из-под платка белыми прядями. Но лицо, как и голос не выдавали скорби. Она говорила свободно без зажимов:

      – Янзы, когда приезжал в гости с таким удовольствием рассказывал о монастыре, о разнотравье, которое они собирали. Светился как солнышко. Они жили простой, уединенной жизнью, а тут такое. Ума не приложу, что могло случиться.

      – Я молчала. Сухое и банальное «соболезную» мне казалось глупым. Это не то, что стоило сказать в такой ситуации.

      – Ты можешь мне сказать за что их убили?

      – Они защищали монастырь. Он погиб как воин.

      Я рассказала ей о том, как меня отправили собирать цветы и то, что я обнаружила, когда вернулась. И об оборотнях, которые разрушили монастырь до конца.

      Когда я говорила, женщина слушала не перебивая. Она неотрывно смотрела в ночную пустоту. А потом повернулась ко мне:

      – Ты можешь мне сказать, почему черные войны пришли в монастырь? Я хочу знать, за что погиб мой мальчик.

      – Пророчество. – Я решила, что она имеет право это знать. – В монастыре хранилось пророчество о конце правления императора ЛоЦия.

      Глаза женщины в изумлении распахнулись.

      – И что пророчество, ЦеньЩень забрал его?

      – Не знаю. Когда я пришла, стена на которой появилось пророчество, была сожжена. Я ничего не знаю.

      Лицо женщины посветлело,