Мумия по соседству. Алексей Белькомбэ

получше.

      Она стала сбивать старое значение на градуснике, а я вяло лег обратно на кровать. После того, как я узнал, что ртуть, содержащаяся в градуснике, ядовитая, мне становилось не по себе, когда кто-то грубо стряхивал его рядом со мной. Было неприятно смотреть на эту процедуру. Я перевернулся на правый бок и уставился на открытую форточку.

      – Давай, засовывай, – скомандовала мама.

      Я покорно взял прибор и запихал куда было нужно. Холод от него неприятно обжег кожу.

      – А-а-а-х, – мама вдохнула полные легкие воздуха, стоя возле окна. – Какой воздух здесь! Хорошо всё-таки, что не в центре живём.

      – В центре дома красивые, – произнес я.

      – Зато много машин, и воздух не тот, – она села на край кровати. – Ну, как тебе здесь? Нравится?

      – Ещё не понял до конца. Скучаю по старому дому и друзьям, – ответил я, стараясь не шевелиться.

      – Эх, понимаю. Мы с родителями тоже часто переезжали в детстве. Постоянно новые места, люди, – мама мечтательно посмотрела в окно. – По началу меня это всё сильно раздражало и бесило, потом начало злить, а потом, после очередного переезда, я вошла во вкус. Стало любопытно, что будет дальше, какие там живут люди, какая природа, что есть интересного… Да, хорошие были времена…

      – А сейчас разве плохие?

      – А сейчас ещё лучше, Игорёша! – она наклонилась ко мне и в бессчётный раз за вечер погладила по голове. – У меня есть вы с папой. О чем я могу ещё мечтать? Такие красавцы мне достались!

      Мама рассмеялась, запрокинув голову наверх.

      – Долго ещё держать? – спросил я.

      – Ещё немного. Поэтому, ты не раскисай, слышишь? Лето скоро кончится, пойдешь в школу. Там новые друзья, подруги. Время вообще махом пролетит…. Цени эти моменты, пока ты маленький, а о тебе заботятся родители.

      Глаза неприятно защипало. Я с трудом подавил в себе эмоции и сказал:

      – Я люблю вас.

      – Ой, Игорёша! Мы тоже тебя очень сильно любим, – мама широко улыбнулась и попыталась обнять меня, но потом вспомнила о градуснике. – Можешь доставать.

      Я с облегчением вытащил этот продолговатый предмет, словно это была надоедливая заноза, и протянул маме. Хоть в садике мы уже научились считать, даже до ста, но я никогда не смотрел на значение измеренной температуры. Наверное, боялся расстроиться. Пока не знаю чего-то – значит этого нет.

      Повертев в руках прибор, мама отправила его назад в защитный футляр.

      – Тридцать шесть и девять. Нормально. Лежи, отдыхай.

      Я закрыл глаза. Мама вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Снова остался наедине со своими мыслями.

      Отец всё не возвращался. Со стороны кухни доносились характерные звуки звякающей посуды. Под них я всегда успокаивался и входил в какое-то медитирующее состояние.

      И, наконец, я понял, почему чувствовал себя паршиво. Понял, что в этой ситуации было неправильно и решил, как я должен поступить.

      Мама поставила небольшую кастрюльку на плитку и